С того дня она пошла на поправку. Может, просто время наступило, а может сыграли свою роль деликатесы, по неведомой причине пожалованные ей с другого берега Реки. Рая, как и обещала, испекла вкуснейший шоколадный торт, и потом ещё несколько дней баловала свою соседку, а заодно и себя, различными вкусностями, приготовленными с завидной изобретательностью. Марину тоже не забыли. Натка, как и собиралась, презентовала ей большую банку «Нутеллы» и брикет арахисовой халвы, при виде которых та даже прослезилась. Позже Боря лично зашёл сказать спасибо за щедрый дар, и, по вездесущему закону подлости, пересёкся с Раей. Впрочем, особого совпадения здесь не было – одинокая Рая теперь проводила в Наткиной избе целые дни.

Они поздоровались вежливо и отчуждённо. Боря заторопился было уходить, едва пробормотав слова благодарности, но Натка остановила его вопросом:

– Борь, тебя когда последний раз в лабу возили?

Бывший Раин и нынешний Маринин муж растерялся. Ответил машинально:

– Так летом ещё. Аккурат до того, как…

Он осёкся, и бросил вороватый взгляд на Раю, а она, грустно усмехнувшись, закончила за него.

– До того, как ты с Маринкой путаться начал. Нас же тогда почти одновременно забрали, помнишь?

– Помню, – Боря топтался у двери, явно чувствовал себя крайне неловко, но уйти не решался.

– Никогда такого не было, – задумчиво продолжала Рая, чьи глаза затуманили воспоминания, – Обычно из семьи одновременно двоих не забирают, только одного кого-то, чтобы потом другой его выхаживать мог. А тут…

– И с тех пор не увозили, – подхватил Боря мысль бывшей жены, – Я уж давно жду, а халаты словно забыли про меня. Странно.

– Думаешь, неспроста?

– А если и неспроста, то мы всё равно не узнаем к чему оно. Но боюсь, что такой большой перерыв нам дали, чтобы сил набраться перед чем-то… трудным.

Рая побледнела, и Натке стало ясно, что Боря только что озвучил и её опасения тоже.

– Дембельский аккорд? Не рановато? Год же ещё…

– Да кто их знает. Может, нас до конца года и не тронут.

– Какой дембельский аккорд? – Натке стало не по себе от обречённых взглядов, которыми только что обменялись бывшие супруги.

Рая промолчала, но ответил Боря, пусть и неохотно.

– Так называют последние тесты того человека, чьи пять лет здесь истекли. Перед тем, как он навсегда освобождается от них. Дембельский аккорд. И говорят, что последний раз в лабе самый тяжёлый, самый страшный. Больше половины из тех, кто сейчас лежит на кладбище, не вынесли именно его.

Рая всхлипнула.

– От балласта избавляются, сволочи. Кому мы тут нужны, если пользы не приносим? Вот и не жалко добить по истечении срока. Так что первые четыре года пережить – это ещё полбеды, а вот пятый, последний…

– Ну, не нагнетай, – Боря неловко затоптался, желая утешить бывшую жену, но не решаясь к ней приблизиться, – Не думаю, что там всё будет хуже, чем обычно. Люди умирают от того, что за пять лет издевательств организм слабеет, изнашивается, вот и не выдерживает. Не зря же халаты именно в пять лет срок определили, видимо предел это для человека.

– А как же те, кто всё-таки пережил пять лет и больше в лабу ни ногой? – Натка почувствовала знакомое раздражение, то и дело посещавшее её первые недели здешней жизни и вызванное необъяснимой покорностью колдыровцев перед лицом судьбы, – Что они говорят про дембельский аккорд? Или вы их не спрашиваете? Я так понимаю, говорить о тестах вообще не принято? Принято только молча страдать и помирать?

Но Рая и Боря обернулись к ней с такой тоской во взглядах, что ёрничать сразу расхотелось.

– Ты же сама Марине сказала – это личное, – напомнила старшая подруга, – Кому же охота о личном рассказывать? Близким только… да и то не всегда.