– Давай-ка сюда другую руку, и лучше бы, чтоб в ней ничего не было.

За этот арест я получил медаль «За особые заслуги» из рук самого шефа полиции. И ФБР вызывало меня к себе в офис, где начальник особого отдела пожал мне руку.

Однако все эти почести были забыты, когда Мэлкворт оказался в суде. Шестерых прочих судили вместе, но, поскольку Мэл был пойман один и достаточно далеко от места преступления, его адвокат Юджиния Поток сумела убедить присяжных рассмотреть его дело отдельно.

Прежде чем мне предстояло дать показания, прокурор побеседовал со мной, а также очень интересовался, не слышал ли я, чтобы обвиняемый признавался в сопричастности к преступлению. Прочие члены банды отказались дать показания друг против друга, и Мэл – тоже.

Я же не знал ничего кроме того, что видел своими глазами. Но еще раньше, с самого начала своей карьеры полицейского, я был убежден, что всегда буду придерживаться духа и буквы закона. Закон был моей скрижалью.

Мэлкворта оправдали, а меня перевели в ночной патруль на Стейтен-Айленде, где я и проработал следующие три года.

Время шло. Я успел побывать в тюрьме, посидеть в карцере, вылететь с работы. Неудивительно, что я совершенно забыл о Мэлкворте. И вдруг два года назад, когда я, как обычно, сидел в офисе, смотрел в окно и вспоминал заключение, раздался звонок.

– Мистер Оливер, – проговорила в интерком Тара Грэндсил, предшественница Эйжи.

– Да, Тара?

– К вам мистер Джонсон.

– Кто?

– Говорит, что хочет обсудить с вами одно дело.

Разумеется, я подумал, что мистер Джонсон – просто еще один потенциальный клиент. Я и не знал, что им окажется тот самый человек, которому я был обязан тремя годами вахты на Стейтен-Айленде.

– Пропустите его ко мне, – сказал я, засовывая в карман пистолет просто на всякий случай.

И когда Мэлкворт Фрост вошел в мой кабинет, я чуть не схватился за оружие. Но посетитель улыбнулся и протянул руки, показывая пустые ладони.

Я нажал на кнопку интеркома и произнес:

– Надо наменять мелочи.

– Хорошо, – ответила Тара. Это был наш с ней код, означавший, что ей надо уйти.

– Что ж, здравствуйте, мистер Оливер!

– Здравствуй, Мэлкворт Фрост.

– Зовите меня Мэлом, как все друзья.

– Я тебе не друг.

– Может, и так, – отозвался он. – Но я – ваш друг. Можно мне присесть?

Я обдумывал ответ чуть дольше, нежели это было прилично, но потом сказал:

– Конечно.

Он был одет в свободный серый костюм, который одновременно не стеснял движений и мог сойти за деловой.

– Чем могу быть вам полезен?

– Я только что ограбил троих ребят на улице Жюли, – сообщил он так, будто это был ответ на мой вопрос. – Это мое второе и последнее признание.

Костюм не соответствовал образу Мэла. Мой посетитель выглядел опасным – подтянутый, с ровным загаром и темными глазами, которые наверняка пленяли женщин. Руки у него были тяжелые и мускулистые.

– Ты что, купил смертельную таблетку и собираешься совершить суицид? – поинтересовался я.

– Один из подельников выстрелил мне в спину, когда мы проворачивали дело в банке, – проговорил Мэл. – Прямо вот сюда, за какую-то гнусную одну пятую от шестнадцати процентов, – он с отвращением покачал головой.

– И что, он теперь где-то в городе?

– Нет, – губы Мэлкворта Фроста изогнулись, и от этой ухмылки мне стало не по себе. – Когда дело было сделано, он стал встречаться с моей подружкой.

– Так может, дело было вовсе не в одной пятой от шестнадцати процентов?

Мэл улыбнулся, затем ухмыльнулся снова:

– Они должны были с нею встретиться в «Резном столе», это такое местечко в северном Чикаго. И вдруг его кто-то застрелил, попав прямо в глаз.

– Все это общеизвестно?