Я и так знал, что скоро чемпионат Москвы. Чего напоминать? И далеко не был уверен в том, что боль в пятке рассосётся сама. Скорее наоборот. Знал, что экзекуции рано или поздно не избежать. Но пилить к доктору не хотелось. Чтобы упустить заказной автобус в Серебряный Бор, а потом пилить на троллейбусе? В раздевалке я встретил Лёнча.

– Как дела?

– Мы с Максом оба взяли два десять. По попыткам ноздря в ноздрю. Пришлось обняться на второй ступеньке.

– Чтобы не спихнуть друг друга? Заклятые друзья и закадычные сопернички, – съехидничал я.

– Чтобы фотографу кадр не запороть, – поправил меня Лёнч, заряжая молнию олимпийки в ползунок.

– Ты Максу рожки не подставил?

– Подставил. А как же! – похвастался Лёнч.

– Он тебе наверняка тоже, – усмехнулся я.

Лёнч подтянул ползунок до подбородка и воздел ладони к небесам (в данном случае к пожелтелому потолку раздевалки, кем-то облитому прыткой пепси-колой). Я вспомнил, как эти два неразлучных деятеля отечественных прыжков в высоту, незаметно подложили друг дружке по кирпичу в спортивные сумки в последний день сборов в Фергане. С богом! На обратную дорожку. Так и потащили их в Ташкентский аэропорт.

– Странно, что вас с Максом в одну часть служить не взяли.

– А что странного? Во-первых, он осенний. На полгода младше. Его призыв – следующий. Во-вторых, у нашего майора четырёхборье. Забыл? Ему только один высотник нужен.

Возразить было нечего.

– Валерка выиграл?

– Да. Два тринадцать. Мог бы и два шестнадцать взять, да снялся.

– Правильно, чего силы разбазаривать? Сезон только начинается.

– А я видел, как Шляпа за тобой гнался, – похвастался Лёнч. – Признаться, переживал.

– Болел за меня?

– Ага! Болел. Горлом. И сейчас болею, – Лёнч схватил себя за шею через воротник олимпийки. Выглушили бидон кваса в четверг, по дороге с вокзала. Холодный был, зараза. Тебе повезло – ты на Маяковке соскочил.

– А я нос по ветру держу.

– Тогда и карман шире держи!

– Зачем? – не понял я.

– Если вдруг из носа на ветру капать начнёт, чтоб добро не пропадало, – дооформил Лёнч шутку. – Физраствор, как-никак. В жизни пригодится.

– Пусть лучше из носа капель, чем из капельницы, – парировал я.

– Кому как повезёт, – развёл руками Лёнч.

Я к тому времени переоделся, а теперь присосался к крану. Прохладная московская водопроводная вода! Что может быть вкуснее после тренировки, а тем более соревнований, где подмешивается ещё и психическое опустошение? Какой там нафиг квас? Впрочем, от кваса я сейчас не отказался бы. Но Мосводоканал его по трубам не передаёт. Из крана его не высосешь. Как минимум, надо переться к метро. Нарыть в кармане шесть копеек за массивную полулитровую кружку. А что такое пол-литра, когда необходимо существенно восполнить запасы влаги в организме?

Лёнч уехал в Новогорск. Я – в Сербор. Автобус был битком. К Рите было не пробиться. Стояли в проходе. ЛАЗ крался грузно и неторопливо. Разбуженные акселератором клапана выли и вибрировали. Гудела трансмиссия. Тормоза скрипели. Стёкла дребезжали. Короче, ехали с музыкой.

На базе царило поэтизированное настроение. Цвёл румянец, распускались шутки. Котяра Шкиряк гордо шастал хвост трубой, словно на собственных именинах. Повариха тётя Паша раскатала три противня с пирогами, украшенными лентами из теста ромбиком. На каждый вывалила по литровой банке собственного варенья – яблоко, малина и чёрная смородина. От души. Пироги румянились, ароматизировали атмосферу. Из кухни притащили титан. Воткнутый в розетку, он электризовал атмосферу. Пили дымящийся крепкий чай, вкушали сытные пироги. Трындели, щебетали и басили. Шкиряк отирался в самой гуще событий.