– Так вот почему у тебя под стулом лежит пистолет… Ничего себе, «небольшая предосторожность».

Лукас не донес до рта вилку.

– Извини, – произнес он. – Но это действительно не слишком серьезно. Думаю, его скоро поймают.

Раннее утро в «Блэк Уотч».

Энди Стадик вошел через входную дверь, на ходу снял перчатки, расстегнул пальто и, пройдя мимо барной стойки, решительно направился в кухню, где вытащил из кобуры пистолет. Особой необходимости в этом не было, скорее он сделал это по привычке.

Стадик был невысокого роста, с острой макушкой. Волосы коротко подстрижены, глаза слегка навыкате. На кухне он кивнул повару, нарезавшему лук для фарша, обогнул стойку со сковородками и кастрюлями, не обращая внимания на посудомойку-мексиканку, и вышел в заднюю дверь.

В подсобке, с ее лампами дневного света на потолке, было прохладно. Здесь высились картонные ящики с пустыми пивными бутылками, коробки с бумажными полотенцами, туалетной бумагой и банками кетчупа, а также мешки с картофелем. Помещение пропахло мокрой бумагой, картошкой, луком и сигарным дымом.

Деймон Харп сидел, вытянув ноги, на одном из двух красных пластиковых стульев – в летчицкой куртке, потертых «левайсах» и бордовых ковбойских сапогах с серебряными мысками, – и молол зубами жевательную резинку.

– Чего ты хотел? – спросил Энди и встал, сунув руки в карманы.

– У нас проблема. – Харп положил ногу на соседний стул и подтолкнул его по бетонному полу к полицейскому.

– Я ничего не желаю слышать ни о каких проблемах, – заявил Стадик.

– Что поделать. – Харп пожал плечами.

– Чувак, мне противно даже видеть тебя, – сказал Стадик. – Войди сейчас сюда наши гады из внутренней безопасности, считай, что мне хана. Я бы и моргнуть не успел, как был бы на пути в Стиллуотер, в тамошнюю тюрягу.

– Я не мог иначе. Дело важное. Садись, черт побери.

Стадик перевернул стул и, сев на него верхом, положил руки на спинку.

– Ну, что там такое?

– Вчера вечером ко мне на хазу нагрянули два ублюдка, – начал Деймон. – Наставили пушки. Хотели узнать, кто меня крышует. Их интересовало, как тебя зовут.

– Как меня зовут?

– Угу. Им было известно, что я работаю с копом, но они не знали, как тебя зовут.

– Что ты мелешь, Харп?

– Они сказали, что будут отрезать Жасмин один палец за другим, если я не сообщу твое имя. Хотели сразу отрезать ей пару пальцев, чтобы показать, что не шутят. Потом пригрозили, что как только отрежут ей все десять пальцев, то примутся за глаза и выколют их. После чего перережут ей горло и тут же возьмутся за меня.

– И ты им сказал?

– А что мне оставалось? Они отрезали ей указательный палец. Прямо на разделочной доске. Связали ее и заткнули рот. Таким, как они, все равно кого зарезать, курицу или человека. Настоящие отморозки. Мне таких приходилось видеть в тюрьме. У них под глазом татуировки в виде слез. Одна слеза – один убитый. Такое не делается просто так. За подобные вещи приходится отвечать. У одного было три слезы, у второго, который с ножом, – две.

– Ты мог назвать любое имя, – сказал Стадик.

– Им нужно было доказательство, – покачал головой Деймон. – У меня имелось небольшое доказательство.

– Какое? – едва ли не прошептал Энди.

– Я сделал несколько снимков.

– Ну, ты гад! – Стадик вскочил и, оттолкнув ногой стул, потянулся за пистолетом.

Харп торопливо поднял руки.

– Это было давно, когда я тебя не знал. И передо мной лежал отрезанный палец Жасмин, скрюченный, как креветка. Что, мать твою, я должен был делать?

– Мог бы и соврать! – рявкнул Энди, нервно сжимая рукоятку пистолета.

– Тебе легко говорить. Тебя там не было, – возразил Деймон.