Мартин кивнул.

– А передней лестницей он не пользуется?

– Нет. Может, там что-то такое и есть, но я не видел.

– Отлично. Будем брать его в гараже?

– Да. А пока давай поедим пиццу. Нам нужна лишь коробка, а Харпу есть вряд ли захочется.

Напарники ели и болтали, не обращая внимания на запахи бензина, соломы, ржавчины и машинного масла. Вытерев бороду бумажным носовым платком, Мартин спросил:

– Что там слышно от Дика?

– Ни черта не слышно от диканутого Дика[3], – ответил Баттерс. Он не стал ждать, когда собеседник посмеется его шутке. Мартин никак не отреагировал, хотя Баттерс знал: юмор он понимает. – В прошлый раз, когда я напрямую с ним разговаривал, он, типа, сказал, что неплохо бы куда-нибудь свалить.

Мартин дожевал, проглотил кусок и произнес:

– Нормальное желание.

– Верно, – согласился Баттерс; он и сам был не прочь куда-нибудь свалить. – Но если мы будем мочить копов, нужно, чтобы этот чувак был при мозгах.

– Это зачем? Сам пытаешься увильнуть?

Баттерс немного подумал, затем как-то печально улыбнулся и покачал головой:

– Да нет.

– Я тут подумывал о том, чтобы податься на Аляску и поселиться где-нибудь в лесу, – сказал Мартин после короткой паузы. – Знаешь, после того как мне позвонили. Но они достанут тебя даже на Аляске. Они тебя повсюду выследят. Я устал от них. Так что пора действовать. Поэтому, когда я получил весточку от Дика, то решил, что приеду сюда.

– Я не разбираюсь в политике, – отозвался Баттерс. – Но я в долгу перед Диком. И самая пора отдать ему долг, потому что я, к такой-то матери, устал.

Мартин пристально посмотрел на собеседника.

– Если ты так устал, какой тебе смысл бояться копов? Или чего-то еще?

Приятели еще минуту продолжали жевать пиццу.

– Верно, – согласился Баттерс и чуть погодя добавил: – Я тебе говорил, что моя собака околела?

– Вот из-за таких вещей и устают, – подытожил Мартин.

Работая, Деймон Харп насвистывал, как те семь гномов. Он всегда насвистывал. В отличие от Белоснежки и ее дружков, Харп продавал кокаин и всевозможные колеса малым оптом, снабжая с полдюжины надежных торговцев, работавших в клубах, барах и кегельбанах Миннеаполиса и его пригородов.

В карманах пальто у Харпа лежали семь тысяч долларов. Свернув на своем «Линкольне» на Одиннадцатую улицу, он насвистывал мелодию баховского менуэта из тетради Анны Магдалены в соль мажор.

Рядом с его прачечной стоял какой-то белокурый парень с коробкой из-под пиццы и смотрел на окна квартир. Харп уставился на него. Ему и в голову не пришло оглянуться, припаркован ли рядом фургон доставки.

Деймон свернул за угол и нажал на кнопку пульта. Дверь гаража открылась. Въезжая в гараж, Харп заметил, как парень с любопытством посмотрел на него. Заглушив мотор, он вылез из машины. Парень шел по тротуару, держа перед собой коробку с пиццей. Деймон подумал: «Если эта сучка Жас заказала пиццу, когда осталась одна наверху в квартире, то…»

Он ждал, пока к нему подойдет парень с пиццей. В следующий момент Мартин остановился у Харпа за спиной, прижал к его уху пистолет и шепнул:

– Возвращайся в гараж!

Деймон вздрогнул, но тут же проявил самообладание, поднял руки и зашагал назад к гаражу.

– Все путем! – произнес он, не желая, чтобы тип с пистолетом занервничал. Харпу и раньше приставляли пистолет к голове, и он знал, что человека с оружием нельзя злить. Впрочем, в следующей его фразе прозвучала легкая угроза. – Знаешь, кто я такой?

– Деймон Харп. Негритос, торгующий наркотой, – произнес Мартин.

«Плохи дела», – осознал Деймон.

Парень с пиццей вошел в гараж, нашел светящуюся кнопку пульта и нажал на нее. Дверь закрылась. Мартин подтолкнул Харпа к лестнице в дальнем конце гаража.