Чтобы воздействовать на противника, русская сторона на этом этапе переговоров также прибегла, по-видимому, к дезинформации. Распространились слухи, которые зафиксировал в своем дневнике один из комиссаров, Я. А. Храповицкий, что Я. К. Черкасский поехал встречать в Смоленске царя, для которого в городе готовят двор, а Алексей Михайлович уже выступил из Москвы со всем своим войском[229].

В своей грамоте царь запрашивал послов, не следовало ли бы ему выехать из Москвы в Вязьму[230], очевидно, чтобы придать этим слухам большее правдоподобие.

К осуществлению «мирной» части этого плана «великие послы» приступили, направив комиссарам записку с вопросом, какого они хотят мира: перемирия, обычного мирного соглашения или мирного соглашения и союза, чтобы «с соседями своими мир общей иметь, чтоб всякие изобильные вещи в государствах наших от всех сторон множились и вечно пожитки были»[231]. Так на повестку дня переговоров был вынесен вопрос о заключении между государствами не только мира, но и союза.

Более подробно положения русской стороны были изложены в записке, переданной комиссарам 13 августа[232]. Записка предусматривала три возможных варианта мирного соглашения. В случае заключения перемирия на 20 лет за царем должны остаться все территории, реально находящиеся под его властью. В случае заключения просто «вечного мира» царь соглашался уступить Речи Посполитой Полоцк, Витебск и польскую Ливонию, а за ним оставалась Смоленщина и «казацкой Украины по Днепр все городы». В случае заключения не только мира, но и союза, предусматривавшего совместные военные действия против наступающих «посторонних войск», к России должны были отойти Смоленщина, Левобережная Украина и польская Ливония с Динабургом.

В записке подробно аргументировалась необходимость таких уступок со стороны Речи Посполитой, связанных именно с заключением союза. Так, отошедшая к России «казацкая Украина по Днепр» должна была служить «ко обороне… обоим союзным государствам от татар, к надежной заступе и помочи от войск московских». Таким образом, союз должен был быть соглашением о совместной защите украинских земель от набегов крымских татар (это показывает, что предложенное выше объяснение указаний царя великим послам является правильным).

Относительно Динабурга в записке указывалось, что «когда обоих союзных государств ратные люди будут в близости на Двине между собою в случении и тогда страшны будут посторонним соседем». В этих словах налицо очевидное указание на возможность совместных действий обоих государств по отношению к Швеции. Эти действия, – указывалось далее, – приведут к тому, что «прежние шкоды от обидных краев без войны… христианским правом взыщутца». Эти места в записке представляют дословное повторение соответствующих мест в записке, переданной А. Л. Ординым-Нащокиным канцлеру К. Пацу в 1663 г.[233] Тем самым налицо прямое свидетельство участия А. Л. Ордина-Нащокина в составлении этого документа[234].

Царь и А. Л. Ордин-Нащокин полагали, что те выгоды, которые принесет такой союз Речи Посполитой в ее отношениях с Крымом и Швецией, побудят польско-литовскую сторону согласиться на русские условия мира, предусматривавшие возвращение Польско-Литовскому государству Восточной Белоруссии.

Позиция, занятая королевским двором, сделала эти планы нереальными. На переговорах комиссары заявили, что Речь Посполитая не нуждается в союзе с Россией, так как у нее с ханом заключен союз, а с Швецией – вечный мир