– С ума можно сойти! – я был потрясён открытием. Мне казалось, что скалы могут стоять миллионы лет и ничего им не будет. А в действительности и скалы могут отступать от ветра и воды.

«Вода камень точит, – всплыло в памяти выражение, которое я раньше не совсем понимал, – теперь стало ясно».

Я дочитал вопросы, на которые требовалось ответить после прочтения текста. Так сказать, авторы хотели узнать, насколько школьники уяснили тему. Мне не составило большого труда, чтобы на них ответить. Затем с чистой совестью кинул учебник, тетрадку и дневник в полиэтиленовый пакет. По субботам я шёл в школу с пакетом, чтобы не носить лишний груз, коим, по мнению мамы, являлся ранец.

– Ради одного урока незачем таскать тяжёлый портфель, – говорила она мне.

И вправду, в субботу носить лёгкий, как пушинка, пакет было одно удовольствие.

– Перестал дуться, Обижалкин? – в комнату заглянул папа. – Пошли ужинать. Мама всё приготовила, тебя только ждём. Или уроки ещё делаешь?

– Не-а, сделал уже, – без обиды в голосе сказал я, – завтра только окружающий мир. Один урок.

– Я помню.

– Я тоже помню. Я учусь, а ты отдыхаешь. Везёт.

– У тебя тоже выходной наступит. Всего один урок отсидишь, «пятёрку» получишь, и настанут долгожданные выходные. Вместе будем отдыхать.

– Ага, мне ещё утром вставать нужно. А ты спать будешь.

– Ура! Я буду спать, – папа не скрывал радости и улыбался, а затем взъерошил мне волосы, – разве ты дашь мне утром поспать? Будешь, как слон, ходить и вечно что-то искать.

– Уже всё остыло. Вы когда кушать сядете? – позвала мама.

Мы поели картофельное пюре. После ужина мама мыла посуду, папа в зале смотрел хоккей, а я вернулся в комнату. Тоскливо посмотрев на чёрный экран монитора, я включил телевизор. Послышался звонок домашнего телефона. Звон тарелок прекратился, и, судя по маминой интонации, она разговаривала с бабушкой.

– Вот какой невнимательный! – донеслось до моих ушей. – Ничего за собой не убирает. Все вещи теряет. Ладно, в выходные заедем и заберём.

«Опять меня бабушка песочит, – подумал я, – сейчас мама выговаривать начнёт».

Я переключал каналы от нечего делать, когда в комнату вошла мама.

– Почему свои вещи не собираешь?

– Какие вещи? – удивился я.

– Учебник по чтению у бабушки кто оставил?

– Разве? – я округлил глаза, показывая изумление, как будто обнаружил в ранце миллион рублей.

– Ну когда же, наконец, ты вырастешь? – спросила меня мама, и я задумался, как толстяк перед отделом с кексами.

– Не знаю, – честно ответил я, потому что мама ждала ответа, – наверное, скоро.

Она развернулась и ушла, качая головой, будто не могла уместить в мозгу информацию о моём взрослении.

– Папа, а я взрослый? – подойдя к отцу, спросил я. – Или ещё не вырос?

– Бей по ворот… – он осёкся и рассеянно взглянул в мою сторону. – Что?

– Я взрослый?

– Конечно, взрослый. А кто говорит, что ты маленький?

– Бабушка и мама, – сдал я, как предатель, женскую половину нашей семьи.

– А знаешь, почему они так про тебя думают?

– Не знаю, – я почесал кончик носа, – но догадываюсь. Наверное, всегда делаю не то, что надо. Да?

– Нет. Просто ты немного… невнимательный. Вот в этом и есть твоя маленькая проблема. Взрослый человек всегда присматривает за вещами. Нигде их не забывает. Постоянно помнит об этом. А ты… Как бы сказать? Ты, Салаваткин, даёшь нам повод думать за тебя и подбирать за тобой. Понятно?

– Понятно… – А про себя подумал, что про пиэспишку я бы точно не забыл и не дождались бы папа и мама, чтобы она где-нибудь валялась. Это не какой-то ненужный учебник по чтению.

– Ты собрал на завтра ранец? – спросил папа, краем глаза наблюдая за хоккейной игрой.