Астахов попросил меня на выход, но «заботливо» порекомендовал Шахову. Артур впоследствии тоже меня уволил, передав Хакимову и так по цепочке.

За много лет вот этой несправедливости я не выдержала сама, зареклась больше не помогать ни одному олигарху! Спасибо, накушалась сполна!

— Ниночка, не капризничай, — смеется Золотов и едет по ближней дорожной полосе.

В его голосе я не слышу благородства, только горькие ноты издевки.

Он ставит меня в неловкое положение перед людьми на улице, которые знать меня не знают и я их тоже. Но все равно мне стыдно. Складывается впечатление, что мужчина на роскошном внедорожнике просто желает меня подснять.

Я много лет вращалась в кругах, которые обычным девушкам и не снились. Но! Слава богу, мои боссы не воспринимали меня как женщину, была для них бесполым работником.

И я отлично запомнила их высказывание о том, что к состоятельным мужчинам бедные девочки прыгают в объятья бесплатно. Только потому, что у них имеется авто премиум-класса и дорогие часы на запястье.

— Максим Леонидович, я бы послала вас кое-куда…но и так вижу, что вы оттуда!

С этим человеком я больше путаться не хочу! Мне пришлось когда-то сотрудничать с Золотовым, чтобы по долгу чести помочь его брату расправиться с врагами. Достаточно.

Искренне благодарна Максиму только за своих сыновей, двух чудесных мальчишек, о которых Золотову знать необязательно.

Подхожу к остановке и пытаюсь слиться с толпой. Прячусь за серыми спинами людей, жмусь к самым стенкам маленькой синей будки.

Целеустремленный Золотов тормозит возле остановки, поджидая меня. Вскоре он вынужден убраться. Максиму сигналит подъезжающий автобус и требует освободить карман.

По жизни я невезучая, но сегодня удача мне улыбается. Автобус оказывается нужного маршрута.

Кое-как протискиваюсь в салон, отвоевываю себе место в зоне, где можно постоять. Другие пассажиры, конечно, придавливают. Мы все тут как кильки в банке. Зато без Максима!

В тесноте да не в обиде добираюсь до своей остановки.

Золотов к этому моменту уже исчез, наверное, отправился по своим нуждам более ценным, чем я.

Руки дрожат от тяжести пакетов. Скрипя зубами, тащу их к дому. По привычке сначала заглядываю на детскую площадку в поисках мальчиков. В свободное время они любят гулять на свежем воздухе, а не сидеть в квартире.

— Ваня! Дима! — окрикиваю и отвлекаю от игры в футбол. — Вы уроки сделали?

— Да!

Они у меня в этом году пошли в первый класс.

— Идемте домой, скоро стемнеет!

— Мы не пойдем! — хором отвечают. — Там какие-то дядьки!

— Что за дядьки?..

Последний вопрос я говорю почти неслышно, ощущая страшный жар и панику. Руки трясутся сильнее, но усталость не чувствуется из-за прожегшей до самых костей тревоги. Оставив сыновей во дворе, срываюсь с места и бегу в дом. Вихрем взлетаю на второй этаж.

Дверь в квартиру настежь распахнута. Слышу, как ноет и голосит свекровка. Бросаю пакеты возле порога, не разуваясь, крадусь дальше.

В кухне застаю трех здоровенных мужиков в черных куртках. Мощными фигурами они загородили весь обзор.

— Эй, что здесь происходит? — строго выкрикиваю я.

Один из верзил оглядывается и отступает.

Замечаю сидящего за столом мужа. Он осунулся, облокотился и держится за голову.

Рядом порхает его мать.

— Нинка, ну наконец-то! — визжит Зинаида Васильевна. — Ты посмотри, что за караул творится! Коллекторы явились и грозят расправиться с Алёшенькой, если он не отдаст хотя бы часть денег.

— А нечего было питать иллюзии! Лёша уже горел на ставках, но жизнь ничему его не учит!

— Он твой муж! — гавкает. — Вы семья и в горе и в радости!

У свекрови даже высыхают слезы на щеках, а голос становится тверже. Сыночка своего она любит больше жизни, а он души не чает в маменьке.