- Но не вам же! На девятом-то месяце, господи! – вспылила Стоцкая и, вскочив со стула, подошла к окну. – У вас высокое внутричерепное давление. Вам нельзя так себя нагружать, неужели вы не понимаете? Да вам бы вообще на сохранение лечь. В область! Я вас направляла?!
- Направляли, - вздохнула пациентка. - Да вы, пожалуйста, не сердитесь, Яночка Валентиновна. Это вредно. Не дай бог, град пойдет, или ураган какой…
- Что ты несешь, Катерина?
- Ну, как же… Все знают, что вам нельзя волноваться. Вот вы на Генку-пьяницу недавно разозлились за то, что тот за сынком своим не уследил… Обругали его, весь поселок слышал… Вот тогда-то у нас дорогу и смыло.
- И каким боком я к дороге?
Яна развернулась лицом к пациентке, чуть сощурив глаза. Что-то подсказывало мне, что она понимала, к чему клонит тётка, и почему-то была по этому поводу жутко сердита.
- Ну, как же… - смутилась Катерина, - мальчонка кипяток на себя вылил, Генка не уследил, вы его отходили… Досталось бедняге, конечно… Ну, и дорогу в тот же день тогось… Ох же и непогода разыгралась тогда, Яна Валентиновна… Ужас и кошмар. Нельзя вам злиться, ой, нельзя!
- Вот и не зли меня, Катерина! Сказано тебе – шуруй в область. Так ты и шуруй.
- Да я лучше тут, тихонько дохожу и у вас рожу, да, Яночка Валенти…
- Нет! Ты что, меня совсем не слышишь, Катерина? Ну, как тебе объяснить, что ты в зоне риска? А здесь ни реанимации, ни черта! Что-то не так пойдет – труба. Понимаешь? А у тебя, помимо этой ляльки – четверо. Они кому тогда, твоему алкашу останутся?
- Ладно-ладно… Вы только не злитесь… Вон, уже тучи собираются, так что я это… пойду уже.
- В больницу! В область! К специалистам!
- Хорошо-хорошо… - пробормотала женщина, осторожно поднимаясь с кушетки. Я с Сан Санычем договорюсь – он отвезет.
- Слава тебе, господи, - сердито пробормотала Стоцкая и… встретилась со мной взглядом.
- Данил? А ты здесь какими судьбами?
- Да так, вышел проветрить мозги и набрел на вашу амбулаторию, - развел руками я. За окном громыхнуло. А ведь какие-то десять минут назад небо над головой было абсолютно безоблачным.
Катерина, взирающая на нас с нескрываемым любопытством, вздрогнула. Перекрестилась и, как солдат, распрямив руки по швам, повторила:
- Я с Сан Санычем завтра в больницу… Как вы сказали. Вы же… вы же больше не злитесь, правда?
Яна застонала и запрокинула лицо к идеально выбеленному потолку. Тучи разошлись, и яркий солнечный луч, проникнув в окно, запутался в её выбившихся из хвоста золотых прядях, образуя вокруг головы светящийся золотой нимб. У меня перехватило дыхание.
- Нет, я не злюсь, Катерина. Идите… И не забывайте о постельном режиме.
Катерина яростно затрясла головой, соглашаясь, и бочком скользнула за дверь.
- Не поздновато ли ей рожать? – спросил я, стряхивая с себя оцепенение.
- Кто я такая, чтобы судить? – Яна отвернулась, дернула кнопки халата, стаскивая его с себя и убирая в шкаф.
- Кажется, она тебя побаивается.
- Местные довольно суеверные. И этот факт когда-нибудь меня доконает.
- Наверное, у них были какие-то причины думать…
- Думать что? – снова сощурилась Стоцкая.
- Думать, что ты обладаешь некой силой.
- И ты туда же?
- Ну, извини, - я развел руками, получая какое-то ненормальное удовольствие от этого странного разговора. Вот уж, чего я не мог и представить…
За окном сверкнула молния, а спустя несколько секунд загрохотало.
- Нужно возвращаться. Пойдем. Я тебя подброшу.
- Спасибо…
Пока Яна закрыла кабинет и опустевшую амбулаторию, пока мы вышли – дождь спустился стеной. И хотя наш УАЗик был припаркован совсем неподалеку, мы здорово вымокли, пока до него добежали. Настоящий ливень… Я уже даже забыл, что такое бывает. Будто сумасшедший, я замер посреди размытой дорожки и, запрокинув лицо, принялся ловить ртом прохладные крупные капли.