- Ты – помогать нашим людям, - сказал мне старец на плохом английском.

- Я ничего не сделал.

- Ты – помогать. На!

Он протянул мне трубку, не принять которую по местным обычаям было бы очень невежливо. Я немного помедлил, но все равно сделал вдох.

- Три… - показал мне на пальцах старец.

Три? Да что ж такое? Я и после первой тяги чуть было не выплюнул легкие.

- Три! – нахмурился шаман.

После второго вдоха картинка мира перед моими глазами покачнулась, разбилась на сотни мелких осколков и закружилась вокруг меня с бешеной скоростью. Как делал третью тягу – я даже не помнил. Очнулся я в теле птицы, парящей высоко-высоко над землей. Подо мной проплывали города и обожжённые солнцем пустыни, джунгли и дельты рек. А больше никого не было. Лишь я и… догоняющая меня тень.

Когда я пришел в себя, шаман спросил меня, что я видел. Я рассказал, не видя в этом секрета. Под кайфом еще и не такое привидится.

Выслушав меня, шаман кивнул и закрыл глаза.

- Ты – Зусу.

- Что?

- Зусу… Птица… по-вашему? Нет… Птах! Держись своей Тени…

У меня волосы на затылке зашевелились, когда старик это сказал. У меня зашевелились волосы…

- Ну, вот и приехали! – вернул меня в реальность зычный голос Валентина Петровича.

Я растерянно огляделся. Так странно… я не помнил половины пути. Все прошло мимо. Хотя обычно я начинал приглядываться к месту, где мне предстояло работать, с первых секунд. Первое впечатление было для меня самым важным.

- Дом… милый дом.

- Ты же сказала, что не живешь здесь? – напомнил я вскочившей со своего места Стоцкой.

- Я здесь выросла… - пожала та плечами она.

Да уж… Мое замечание прозвучало довольно глупо. Я пропустил Яну вперед, дождался, пока выпрыгнет Светка, и только тогда взялся за чемодан. Пока мы на пару с Валентином Петровичем разгружали сумки, из добротного деревянного дома вышла женщина. Совсем невысокая, в джинсах и накинутой на плечи парке. Здесь, в лесу, было значительно прохладнее, чем в городе, и я поежился.

- Елена Васильевна. Моя жена… А это, Леночка, Данил Соловьев. Наш постоялец аж на целый месяц.

- Данил Соловьев? Тот самый? Валик, ты совсем из ума выжил - притащить это несчастье в наш дом?! – если бы взгляд мог убивать, клянусь, я бы тотчас упал замертво. А Валентин Петрович, кажется, растерялся. Открыл рот, беспомощно глядя на жену, перевел взгляд на меня…

- Не надо, мам, - вмешалась Стоцкая. - Дело прошлое.

- Прошлое?! Да это чудовище твою жизнь разрушило, а ты мне говоришь, прошлое?

- Мама, перестань… - в голосе Стоцкой зазвенел металл. – Мы во всем разобрались. Тема закрыта.

- Постой-постой… Что значит «это несчастье»? – отмер Валентин Петрович.

Я молчал, не совсем понимая, что тут можно сказать. Говоря откровенно, я даже не знал, как теперь смотреть в глаза этим людям. Мне вообще не стоило сюда ехать. Пока я неловко переминался с ноги на ногу, Стоцкая тяжело вздохнула и пояснила отцу:

- Данил – муж моей последней пациентки.

Валентин Петрович удивленно на меня уставился. Что ж… удивление, наверное, лучше, чем ярость? Если бы тот решил сейчас меня проучить, я бы вряд ли смог от него отбиться. Слишком здоровым тот был.

- А с виду приличный человек…

- О, да ладно, папа! Ты же не думал, что у него будут рога и копыта?

- Вполне возможно…

- Да бросьте вы! Ну? – Яна с досады топнула ногой.

- Ему не место в нашем доме! – повторила Елена Васильевна.

- Наверное, мне и правда лучше уехать.

- Ну, уж нет. Данил, вы пока проходите – во-о-от туда, это флигель для гостей. А я здесь все улажу.

- Что здесь можно уладить? – донесся скрипучий голос с веранды.

- О господи, ба, и ты туда же…