Пустая квартира никак не отреагировала на моё восклицание. Дома давно никого не было – остальные уже ушли на работу.

Даже в сумраке комнаты не хотелось открывать полностью глаза и окончательно просыпаться. Руки шарили в темноте, в поисках телефона, чтобы ещё раз удостовериться, что сегодня точно рабочий день и что обязательно нужно вставать. Глаза пришлось насильно открыть, заставить себя встать и почти пинком отправить на кухню – варить ежедневную овсянку. Причём на это важное дело я могла отдать пожертвовать только одну рука; вторая пригодиться для экспресс-макияжа. Если не успею накраситься, то все коллеги опять будут меня спрашивать – не заболела ли я.

Самое забавное, что какой-то момент утренних сборов почувствовала, что заболеваю. Хм, а ведь и первые мысли спросонья были именно такими. Точно, теперь чувствую: тяжёлая голова, нос заложило, да, ещё и горло определённо чешется. Да, точно заболела. Печально, ведь уже почти собралась. Но всё равно придётся звонить на работу.

Магическим образом телефон быстро оказался в руке. Сидя на не заправленной кровати, будто она точно знала, что я сегодня к ней вернусь, я начала нервно чесать кожу головы. Всегда переживаю, когда нужно решать какие-то неприятные ситуации. Вдруг на работе запретят остаться дома или начнут задавать какие-то вопросы. Но звонить надо.

А может и не надо? Не так уж мне и плохо. Могу просто пойти на работу. С другой стороны, явно начинаю болеть и могу же заразить кого-то. Всего один или два дня дома и никому не сделаю хуже. Точно надо звонить. Надо спросить у мамы, она точно знает, стоит остаться дома или нет.

Пишу сообщение, а сама нервно кашляю рядом с телефоном, набирая усердно текстовое сообщение. Мама отвечает быстро, мама, конечно же, советует идти на работу и не придумывать глупостей. Мама, как всегда, хочет, чтобы мне было плохо. Лишь бы я только не сидела без дела! Где была её твёрдость в моём детстве? Лучше напишу Бабу.

Бабу ответила не сразу. Я начала переживать, что она так и не ответит и придётся плестись в офис, потому как время на раздумья практически ушло. Почти начав заправлять кровать, я услышала спасительный звук сообщения. Взяла телефон и радостно выдохнула. Бабу посоветовала лежать дома и скорее поправляться. Предложила завезти мне лекарств и какой-нибудь еды.

Другое дело. Лекарства от Бабу мне не очень нужны, она всегда начинает перебарщивать с заботой, а вот от еды я бы не отказалась. Чтобы такого попросить… Может тех самых сложных бабушкиных котлет или суп. Может сырники?

Ой, нужно же позвонить на работу. Или может просто написать… Конечно написать. Вдруг я могу отвлечь директора от чего-то важного. А так предупрежу и всё. Думаю, не будет проблем. Сообщение мгновенно улетело.

Обратное письмо от начальника отрываю с трепетом. Уже придумываю как начать ему доказывать, что я практически смертельно больна, но он просто написал: «Понял, поправляйся. Будет что-то срочное – свяжусь.»

День дома, но ощущения как у школьника, прогуливающего школу. Внезапное чувство стыда колет как ночной мороз. Хотя нет, это определённо температура. Чувствую, как жар распаляется по щекам и хлещет меня, чувствую мороз в пальцах и мурашки даже под тёплой кофтой. На градуснике уверенные «37». Хорошо, что осталась дома.

Одеяло укутало меня и заново отправило в сон.

***

В бреду болезни, растянувшейся в итоге уже на три дня, выходные прокрались как-то незаметно. С их приходом ушло и чувство стыда за то, что я не на работе.

Да и так приятно совпало начинающееся выздоровление с приходом субботы, что не смогла сдержать улыбки облегчения. Просмотр фильмов можно теперь запустить в режиме нон-стоп, не переживая, что кто-то посмеет нарушить священный покой работой. Кстати, Дюк за эти дни не появлялся совсем. Кажется, даже не писал, а, между прочим, мне было очень плохо. Если бы я оказалась в больнице, он бы даже не узнал и не навестил.