Я тут же хотел было завести разговор об обратном ходе жизни и рассказать всем, что вот там-то мы все могли бы сами выбирать себе специальность и работу по душе, а не пенять на судьбу, но слово взял «Ветеринар» и произнес витиеватый тост за здоровье. А за здоровье выпить это святое, сказал Завскладом и тем самым задал тему разговора на следующие полчаса.

Ближе к десяти народ стал расходиться. Уходили по двое, по трое, кто с кем сдружился. При этом, все как один говорили, что надо сделать встречи регулярными – собираться как минимум раз в год, чтобы к началу учебы иметь настоящие дружеские отношения. А некоторые, изрядно опьяневшие, предлагали собраться уже на следующей неделе, чтобы разыскать всех тех, кто не смог прийти сегодня.

– Может им помочь чем-то надо, лекарствами там или просто моральной поддержкой. Все-таки в молодости друзьями будем.

Но естественно на следующей неделе никто не собрался и не пошел навещать «больных друзей-однокурсников», а некоторых из наиболее ретивых товарищей в следующий раз мы увидели только на студенческой скамье.

Через полчаса за столом нас осталось четверо – помимо меня и Олега Комарова это были – Александр Туманов, пришедший на встречу самым последним в районе восьми и потому еще не наобщавшийся, и Иван Морозов, который ни с кем не спорил, все время широко улыбался и которому явно не хотелось никуда уходить. В зале включили громкую музыку и на танцполе прямо перед нашим столом задергались в конвульсиях нетрезвые посетители. Мы решили сменить дислокацию и по винтовой лестнице спустились на цокольный этаж – там был небольшой зал, стилизованный под трюм корабля, где можно было относительно спокойно поговорить.

Олег Комаров работал системным администратором в офисе строительной компании, за что тут же получил прозвище Сисадмин. У него была отличная семья – умная, добрая, хозяйственная жена и двадцатилетний сын, который заканчивал учебу в Казанском государственном технологическом университете.

Александр Туманов был видным мужчиной – высокий, широкоплечий блондин с ясными голубыми глазами. В свои 48 лет он уже обладал роскошной шевелюрой, а пока еще остававшиеся небольшие залысины на висках, выгодно подчеркивали контур красивого лица – высокий лоб, широко расставленные глаза, прямой нос и волевой подбородок. Причем, как и у большинства блондинов, седые волосы у него были практически не заметны, поэтому выглядел он намного моложе своих лет. Мы сразу дали ему прозвище Красавчик. Красавчик работал начальником отдела продаж и маркетинга в мультибрендовом автомобильном холдинге, занимающем лидирующие позиции на региональном рынке. У него была отличная семья. Он был женат на 40-летней красотке, выглядящей гораздо моложе своих лет, она как раз позвонила ему, когда он начал рассказывать о своей семье.

– Алло, я еще на встрече. Меня не жди, буду поздно, – сухо ответил он своей жене, бросил мобильник на стол и продолжил свой рассказ.

Детей у них не было, но от следующего брака у Красавчика была 24-летняя дочь-красавица, очень похожая на свою мать – его будущую жену или next-wife, как он ее называл и с которой ему предстояло прожить до ранней молодости.

Иван Морозов – добродушный толстяк с большой круглой головой, покрытой редкими, но черными кудрявыми волосами, работал оператором производственной линии на молочном комбинате. Упреждая наши вопросы об его излишнем весе, он особо акцентировал внимание на том, что работа у него сидячая и малоподвижная. Конечно, ему напрашивалась кликуха Толстяк, но это было как-то грубо, не по-дружески, поэтому мы стали называть его Добряк. И у него тоже была отличная семья – жена и две 22-летние дочери-близняшки.