На подходе к своим базам в районе Лапвик, крейсер «Паллада» был потоплен торпедой немецкой подводной лодки.

В походах и обычной жизни поп Никодим выполнял работу шифровальщика, ибо у него другой работы на корабле не было.

Офицеры кают-компании за питание в ней денег с Никодима не брали. Это был общий порядок на всех кораблях, где была должность попа.

В феврале 1915 года меня послали учиться на артиллерийского унтер-офицера в Кронштадт.

Заведующим артиллерийскими классами в Кронштадте был капитан 3 ранга В.А. Унковский. Мы с ним на протяжении многих лет встречались в разных служебных и учебных делах. В последнее время Унковский был профессором в звании вице-адмирала.

В мае 1916 года я был произведен в унтер-офицеры и назначен на эскадренный миноносец «Забияка», где получил в заведование носовую артиллерийскую батарею. Служба на «Забияке» была обычная. Корабль ходил в дозоры, выполнял минные постановки, нес охранение крейсеров при переходах. Но главное, что здесь я познакомился с человеком, дружба с которым оставила глубочайший след в моей памяти и в определенной мере определила мое личное поведение в бурных событиях того времени.

Этим человеком был матрос-большевик П. Заикин. Он служил на корабле кочегаром и входил в артиллерийский расчет носового плутонга. Это был твердый, с большой силой воли человек, располагающий к себе спокойной рассудительностью, умением разобраться в сложных событиях того времени. До службы на флоте он работал на заводе Леснера, был тесно связан с рабочими и умело рассказывал о них матросам. Заикин был первым моим политическим руководителем и учителем. Да и не только моим – влияние этого человека ощущали все матросы корабля.

Большинство матросов «Забияки» было призвано на флот из деревни. И если о жизни и быте крестьянства, его нуждах мы имели достаточно ясное представление, то жизнь рабочего класса мы представляли плохо. А Заикин рассказывал нам о жизни рабочих, о низкой заработной плате, о недостатках продовольствия, о забастовках на заводах и требованиях, которые выставляли рабочие.

Разумеется, все эти разговоры не могли остаться незамеченными начальством. П.Заикин был на подозрении у офицеров, они старались уличить матроса в антиправительственной пропаганде. Обеспокоенные разговорами, офицеры старались под видом проверки службы чаще бывать вечерами в кубриках. «Нюхали», – как выражались матросы. Особенно часто наведывался в кубрик минный офицер Поликарпов – ярый монархист и провокатор. Заигрывая с матросами, он «сочувственно» относился к тяготам их службы, старался заводить провокационные разговоры, чтобы выявить наиболее недовольных матросов. Но матросы знали, с кем имеют дело, и обычно отмалчивались.

Так, почти незаметно для меня самого, П. Заикин начал втягивать меня в настоящее дело.

Февраль 1917 года застал нас в Ревеле.

Весть о революции в Петрограде взбудоражила матросов. Но о том, что произошло в Петрограде, старались утаивать от матросов. Когда об этом попросили рассказать командира корабля капитана 2 ранга барона Косинского, он отказался, сказав, что сам толком не знает, что творится.

Лишь 2 марта на кораблях была зачитана телеграмма о событиях в Петрограде.

В этот же день в Ревеле началось восстание. Как только на корабль пришло сообщение о выступлении рабочих русско-балтийского завода, фабрики Лютера и завода Беккера, матросы начали стихийно уходить с корабля.

Кроме командования носовым артиллерийским плутонгом, я имел еще одну обязанность – заведовал корабельным стрелковым оружием. Увидев, что матросы идут с корабля безоружными, я предложил Заикину: