Однако миллиардные сделки поддерживали мир технологий на плаву, а наиболее сообразительные предприниматели понимали, что продаться “Вместе” гораздо проще и логичнее, чем оставаться независимой компанией и пытаться что-то заработать (сизифов труд) или вставать на опасный и непредсказуемый путь публичного размещения активов.

– Я знаю, что твоя должность неоднократно менялась. Можешь рассказать, какую роль ты играла в “Факторе”? Необязательно по порядку. Ты не против?.. – Он встал и показал жестом, что хочет поменяться с Дилейни местами.

Дилейни слезла с ламы и пересела на гриб.

– Моя роль была достаточно аморфна, – начала Дилейни и заметила вспышку восхищения в глазах Дэна. Еще одно слово, которое ему нравится.

С ним все просто, поняла она. Долгие годы “Вместе” с помощью своих алгоритмов автозаполнения вытесняла из языка тысячи слов, заменяя менее употребительные теми, что предпочитает большинство, и в результате огромные пласты английской лексики перешли в разряд устаревших. Когда ухо “совместного” улавливало слово вроде “аморфный”, оно удивлялось, как будто услышало смутно знакомую песню из давно минувших времен.

Дилейни обрисовала историю своей работы в “Факторе”. Она пришла в компанию как помощник руководителя, потом ее стали называть офис-менеджером, хотя делала она примерно то же самое, то есть практически все. Она заказывала закуски и обеды. Она управляла уборщиками, следила, чтобы все были накормлены, нанимала и контролировала садовников. Она организовывала все мероприятия, от коротких совещаний за обедом до выездов на модные курорты, и даже свадьбу Мартина на горе Тамальпайс (ей пришлось найти команду парапланеристов, которые согласились летать в смокингах). Все это она рассказала Дэну, ни в чем не приврав, но тем не менее постаравшись донести до него, что во “Вместе” она бы не хотела планировать вечеринки и договариваться о доставке обедов.

– Еще я немного общалась с соискателями. Ну, знаешь, просто проверяла их на нормальность, – добавила она и улыбнулась Дэну, надеясь, что он оценит эту попытку найти общее в их рабочих задачах.

Он улыбнулся в ответ, но чисто символически – она явно задела за живое. Такое с ней уже бывало. Те шестеро или семеро “совместных”, с которыми ей довелось встречаться раньше – в баре или у общих знакомых, – были в целом нормальными людьми, идеалистами и прекрасными специалистами в своем деле, и, как правило, с радостью разливались соловьем о своей работе и жизни. Однако для каждого существовала черта, которую нельзя было переходить. Они могли двадцать минут мило болтать о многих странных и непонятных извне сторонах жизни в компании или о ее иногда позитивном, но куда чаще катастрофическом влиянии на мир, но в тот самый момент, когда Дилейни уже казалось, что ее собеседник может свободно высказываться и думать все что хочет, какая-нибудь одна затронутая тема, одна фраза внезапно оказывалась чересчур, и новый “совместный” друг мгновенно закрывался и переходил в защитную позицию. Так, например, категорически нельзя было произносить слова “монополия” и “оболванивание”. Любое сравнение, даже в шутку или по пьяни, между Эймоном Бейли – одним из основателей “Сферы” – и Джимом Джонсом, Дэвидом Корешем или Китом Раньером[2] воспринималось как нечто совершенно неуместное и признак дурного тона. Упоминание о Стентоне, еще одном из “трех волхвов” компании, который покинул “Вместе” и вступил в сатанинский союз с государственно-частным предприятием в Китае, становилось для разговора губительным. Что можно и чего нельзя говорить о Мэй Холланд, теперешнем генеральном директоре “Вместе”, вычислить было очень сложно.