– Я не могу тебя остановить, – сказала Дилейни, пытаясь придумать хоть один способ сделать это.

– И еще Пиа порадовалась. Говорит, что очень мной гордится. Представляешь? Кажется, она ни разу в жизни такого не говорила.

– Поверить не могу, – проворчала Дилейни.

Уэс с хрустом дожевывал остатки леденца. Дилейни никогда не видела его настолько довольным собой.

– Кто знает, – сказал он, – может, они больше и не свяжутся со мной.

Дилейни была уверена, что это не так. “Вместе” всегда и все доводит до конца.

Но они не связались с Уэсом ни в среду, ни в четверг. Дилейни была на работе, оцифровала и отправила на переработку сотни семейных реликвий, картин маслом, научных проектов из средней школы и примерно 12 000 фотографий, после чего разослала клиентам по всему миру их виртуальные версии с короткими и часто неправильными подписями, сделанными бесчувственной системой. Работа была однообразной, но не совсем монотонной, так что создавался своего рода гипнотический эффект, который успокаивал. А Винни по-прежнему не закрывала рта.

На экране ее компьютера была открыта мозаика окошек – Дилейни насчитала как минимум 32. Три камеры детей Винни, еще около десятка – картинки из их школьных классов, еще шесть – камеры мужа и его рабочее место, не меньше дюжины – камеры наблюдения в ее доме, в доме родителей и в доме престарелых, где жил какой-то пожилой родственник. В каждую секунду Винни знала, где находятся дети, муж и родители и чем они занимаются. Если кто-то делал что-то необычное, ИИ помечал это, и она могла пересмотреть запись, чтобы решить, достойно ли это ее внимания или вмешательства.

– У твоих родителей есть же камеры? – спросила Винни. – Наверное, они уже немолоды…

Дилейни так удивилась, что ей задали вопрос, что не сразу смогла ответить.

– Да, – сказала она, стараясь произнести это как можно обыденней, чтобы не поощрять дальнейших расспросов.

– Я хочу сказать, что ты можешь поддерживать с ними связь отсюда. Вы сегодня уже общались?

– Пока нет.

– Давай уделим этому десять минут, – предложила Винни, доставая свой телефон.

Дилейни нехотя достала свой.

– А мы что, можем тут заниматься чем хотим? – спросила она.

– Работой, своими делами, чем угодно, – ответила Винни. – Поддерживать личные взаимоотношения очень важно. Они здесь постоянно об этом напоминают.

Винни повернулась к Дилейни спиной, практически уткнувшись лицом в экран, пальцы летали по клавиатуре. Дилейни проверила свои ленты и аккаунты. Мама прислала фотографию новой машины соседей – Дилейни ответила смайликом. Почтальонша Роуз опубликовала фото новой подружки своего сына с младенцем на руках – Дилейни отреагировала радугой. Реклама тампонов, охотничьих ружей, жевательной резинки и теплосберегающих стеклопакетов. Подруга по колледжу прислала короткое видео – вулкан, извергающийся прямо сейчас в Чили. Не зная, какая рожица подойдет лучше, улыбающаяся или нахмуренная, Дилейни отправила обеспокоенного единорога. В ее вместе-ленте было 311 уведомлений только за сегодняшний день. Она переслала их в разработанное Уэсом приложение для автоматических реакций и перешла к новостям. Появился ролик о паре, застреленной угонщиками машин в Украине, с приложенным опросом: “Вы хотите видеть больше подобных сюжетов?”

– О, смотри! – обернулась к ней Винни и показала на одно из окошек на экране своего компьютера. На фоне череды американских флагов что-то говорил привлекательный мужчина. – Ты его смотришь? Том Голета.

Дилейни и в самом деле следила за этим человеком последние месяцы. Голета баллотировался в президенты и представлял – насколько это вообще возможно – экзистенциальную угрозу для “Вместе”. Говорили, что скоро он должен посетить кампус.