– Ч-что? – Я попытался изобразить удивление.

– Это не самое страшное. Кто-то выжрал его коллекционное шампанское, побил посуду и нагадил в бассейн. Еще я нашел два косяка во дворе и успел спрятать, пока меня опять не подписали под торчка.

– Ничего себе…

– Только что приходил наш участковый, Василий Степаныч. Я подумал, что мне конец, но он, оказывается, пришел за фуражкой. Точнее приполз, помятый весь, велик свой, говорит, где-то потерял. Я даже узнал его не сразу. Сбили мы его фуражку с дерева палкой, он ее хвать и убежал. Не понимаю, он-то как у меня дома вчера оказался?

– Не знаю, – чешу лоб так сильно, будто это способно все исправить или хотя бы избавить меня от похмелья.

– Что за ерунда здесь творилась? – Говорит он так громко, что у меня едва не закладывает уши. – Если найду виноватых, задушу своими собственными руками!

Анна

– Солнцева, скажи, что у тебя есть объяснение своему опозданию, – бросает на ходу Людмила Геннадьевна, управляющая нашим кафе, по пути в свой кабинет.

– Да, – мычу ей в ответ, бросаю сумку на стул, надеваю форму. – Мою кошку переехал поезд.

Женщина хмыкает.

– Думала, у тебя собака.

– Ага, – сразу нахожусь я, – теперь только она, родимая, и осталась.

– Как дела? – Спрашивает Юля, работница холодного цеха. Она работает с утра до обеда, потом на смену ей обычно приходит Машка.

Девушка стоит и аккуратно заворачивает толстенную тортилью, время от времени бросая на меня озадаченные взгляды. Оборачиваюсь и вижу на ее лбу мишень. Мое сознание рисует ее. Никогда не спрашивайте у опухшей не накрашенной женщины с утра, как ее дела. Слышите? Ни-ког-да!

– Да прекрасно. – Ворчу я, завязывая за спиной маленький передник. – Лучше не бывает.

Три часа сна. Адское похмелье. И приправленное чувством вины настроение. Что мне еще нужно было сказать?

Иду в зал. Благодарно киваю Рите, второму официанту – девушка героически взяла на себя заботу о моих столиках. Мы всегда выручаем друг друга, а еще я молчу, что она ворует. Хотя в кафе обычно воруют все, это нормально. И всем сходит с рук. Официанты воруют посуду, пепельницы, салфетки и прочую мелочь. Повара могут каждый день таскать домой самые отборные продукты. Сетками. Даже посудомойщица уносит после смены внушительный пакет с едой. А про руководство я вообще молчу. Те тащат деньги непосредственно из кассы.

Направляюсь к посетителям за первым столиком. Внимательно выслушиваю заказ и пожелания, записываю, стараясь ничего не упустить, зачитываю вслух. Все верно. Возвращаюсь на кухню, передаю чек поварам, обращаюсь к бариста с просьбой сварить два латтэ с корицей. Снова иду в зал.

Бывают такие смены, когда тебе удается единожды за весь день прижать свой зад. Ты довольный и счастливый выходишь во двор, садишься, раскуриваешь сигарету, делаешь затяжку и… облом. Тебя вызывают. Подхожу к столику и молю, чтобы сегодня все было по-другому. Принимаю заказ.

В работе официанта самое главное – быть «воздухом», обойтись без которого невозможно, но которого не видно. Можно не улыбаться, сохранять нейтральное выражение лица, болтать с коллегами, но при этом создавать видимость незаметности. Вот тут нужен особый талант, я вам скажу. Хотя бывают и исключения – клиенты, которым важно, чтобы их облизывали. Порхали вокруг них, окружая вниманием, угождали во всем и лебезили. Определить таких личностей – тоже нужна наблюдательность. Она приходит с опытом.

Обслужив все столики, облегченно выдыхаю. Бегу в туалет умыться. Все хорошо. Когда рассказывала посетителям состав блюда, меня чуть не вырвало. Надо же было столько вчера выпить. Не знаю уж, что было написано на моем лице, но, кажется, клиентов это не смутило. Они поблагодарили за обслуживание и даже похвалили рисунок на кофейной пенке.