– Свалитесь, – отозвалась она. – Да и не боитесь оставить меня совсем одну? Между прочим, вы обещали сыграть со мной завтра в крокет. Черному принцу придется обойтись без вас. Слишком дорогое удовольствие.

– Амелия, умоляю вас, родина превыше всего. Если Черный принц пожелает, чтобы я сражался вместе с ним в войне Роз[48], то я вряд ли смогу отговориться крокетом.

– Конечно, нет. Вы сообщите ему, что вас задерживают чрезвычайно важные исторические дела. Он поймет.

Оказывается, я забыл упомянуть аркебузу Генриха VIII. Кроме названия, она ничем не примечательна.

Выйдя из оружейной палаты, дотошный посетитель отправится в башню Бичем. Внутри ее он найдет затейливую скульптуру – мемориал четырем братьям Дадли: венки, сплетенные из роз (в честь Амброза), дубовых листьев (в честь Роберта) и гилий (в честь Гилфорда). До сих пор ваятель проявлял недюжинное остроумие. Увы! Генриху досталась жимолость!

Ах, Генрих.

Стоял он на вершине башни Бичем, один-одинешенек, и напевал жалостно: «Ах, жизнь моя, жимолость…»

А дочь тюремщика Беатрис слушала его и недоумевала, с чего бы это графу за ней ухлестывать.

Так вот, после его смерти (убит в 1558 году при осаде Сен-Кантена, как вам сообщит Амелия) она пошла и все рассказала его старшему брату Джону. Он как глава семьи имел право знать.

Джон – уж так вышло – увлекался скульптурой. Создав композицию из медведя и льва (особенно, как он сам считал, ему удавались медведи), он решил изваять венки в память о каждом из братьев. После долгих раздумий он избрал розы для Амброза, дубовые листья для Роберта («Роберт силен как дуб», – с гордостью говаривал Джон), гилии для Гилфорда, а с Генрихом вышла заминка.

И тут подоспела Беатрис.

– Для Генриха – жимолость. Ах, Генрих!

У меня есть тетушка, которая живет в Чизике[49]. (Не подумайте, что я хвастаюсь.) И вот прибыли мы с Амелией в тот самый Чизик, где время от времени проводится Международный турнир по крокету. Итак, Англия против Америки. Америку представляет Амелия. Назвать чемпиона Англии не позволяет моя природная скромность.

Впрочем, один раз я вверил Нэнси честь доброй старой Англии. (Надеюсь, вы еще не забыли, кто такая Нэнси.) Результат оказался просто великолепным.

Нэнси играет левой рукой, ее стиль немного напоминает игру в гольф. Когда она наклоняется, готовясь к удару, у нее за спиной торчит целый фут рукоятки молотка. Расставив ноги на ширину плеч, она заносит молоток чуть ли не на высоту своего роста; глаза горят решимостью. «Смотри, как я ему прямо в лоб!» – словно говорит она.

Бац!

Промашка.

Амелия нехорошо рассмеялась. Нэнси спокойно посмотрела на нее.

– У меня иногда такое часто бывает, – объяснила она.

Еще одна попытка – и шар влетает в воротца в десяти ярдах от нас.

– Господь милосердный, дорогая моя! – вот и все, что произносит моя племянница.

Уверенности у нее прибавилось, и она продолжила игру черным шаром. Она использует свой метод (кстати, беспроигрышный): подталкивает шар молотком и проводит его через все воротца. Игра в этом случае больше напоминает хоккей. Нэнси успела три раза провести черный шар по всему полю, заработав сорок с лишним очков, и уже пошла по четвертому кругу, прежде чем Амелия поняла, в чем дело. Она обратила внимание Нэнси на воротца, которые так и остались непройденными.

– А вон через те не надо проходить? – невинно уточнила американская гостья.

Нэнси села на траву и удивленно уставилась на Амелию.

– Я полагаю, сейчас ваша очередь, – изрекла она с полным пренебрежением к тем, кто плохо разбирается в игре.

Амелия совершила неудачную попытку сыграть красным шаром.