- Я не обижал твою воспитательницу. Я сказал по делу.

- А почему она плачет? – с претензией спрашивает Поля и снимает сандалии.

- Я не знаю. Видимо, впечатлительная, – устало тру лицо руками. - Одевайся немного быстрее. Давай поговорим в машине.

- Нет, ты сам говорил: если обидел - нужно извиниться.

- Правильно, но я не обижал.

- Обижал, она плачет! – упрямо повторяет дочь.

Вздыхаю. Женщины! С детства нелогичны. И ведь Поля манипулирует моими же словами.

- Хорошо, - раздраженно кидаю я и прохожу в игровую, где на маленьком стульчике сидит девушка и плачет, размазывая тушь по глазам какой-то сухой салфеткой. Она настолько глубоко в своей обиде, что не видит меня. Пытается быть тише, кусая губы, которые уже становятся красными от ее зубок. Маленькая, хрупкая, содрогается и комкает строгое черное платье с белым воротничком, как у школьницы. На ногах балетки и плотные колготки, на голове пучок. Похожа на первокурсницу. Кто ей доверил воспитывать детей? Она сама ребенок. В данный момент очень обиженный ребенок.

С минуту рассматриваю девушку, сжимаю переносицу. Пытаюсь утихомирить боль, которая давит на глаза. Женщины сегодня решили меня доконать.

- Почему вы плачете? Не так я был груб, как вы рыдаете.

Девушка замолкает, замирает, с минуту просто смотрит в пол, а потом поднимает на меня заплаканные глаза, распахивая их в удивлении. На секунды меня сносит от ее голубого, кристально чистого взгляда. Нереальные глаза, словно не настоящие. Голубые, с синей радужкой, слезы делают их хрустальными. Не может быть таких глаз. Это явно линзы. Опускаю взгляд на ее искусанные губы, и в голове возникает ненормальная мысль. Я хочу знать, какие они на вкус. Попробовать их вот такие искусанные, покрасневшие, немного припухшие и соленые от слез. Сумасшествие какое-то. Я явно сегодня не в себе.

- Что вы сказали? – переспрашивает девушка, быстро моргая. Ресницы у нее длинные, с мелкими капельками слез. Завораживают. Черт! Хочется врезать себе, чтобы прийти в норму. Смирнов, она младше тебя лет на шестнадцать. Очнись!

- Я говорю, не стоит так близко воспринимать мои слова.

- При чем здесь вы? Я не из-за вас плачу! - девушка ведет плечами, словно пытается сбросить с себя мой взгляд.

- В чем тогда трагедия? – мне должно быть плевать, но я почему-то задаю этот вопрос.

- Это личное, - она встает со стула, разглаживает юбку, идет к своему столу, вынимает из ящика влажные салфетки, утирая слезы, смотрясь в зеркальные дверцы шкафа.

- Ну и отлично, - выдаю я. - Хорошего вам вечера, - выдыхаю и выхожу к уже одетой Полине.

- Ты извинился? – прищуривается дочь.

- Да, - беру ее за руку и веду на выход.

- Агния Александровна тебя простила? – не унимается она.

- Да! – киваю для убедительности. Агния, значит… Кто ей дал такое имя? Хотя цепляет… И имя тоже. Необычное.

3. ГЛАВА 2

ГЛАВА 2

Олег

Обычно бытовыми покупками занимается няня Поли и готовит моей дочери тоже она, но сегодня эта обязанность легла на меня. Мы заезжаем в маркет недалеко от детского сада, покупаем все необходимое, немного вредных сладостей для Полины, которые она слезно выклянчила у меня. Ошибочно полагать, что родители имеют влияние на детей, иногда мне кажется, что все происходит наоборот.

И вот моя хулиганка поедает мармеладных червяков на заднем сиденье и рассматривает украшения и мерцающие огни предновогоднего города.

- А мама мне что подарит?

- Не знаю, это же подарок.

- А она приедет?

- А ты хочешь?

- Да, - кивает, настороженно посматривая на меня в зеркало заднего вида.

- Тогда приедет.

- А Дед Мороз мне что принесет? – не унимается моя болтушка.