«Мне порой кажется, что моя душа осталась там, где ей было хорошо…», – сказала однажды Мишель Сандре.

Время летело быстро, за осенью наступила зима, первый снег падал за окном, утром раздался звонок по телефону. Это была Нелли. Она предложила Мишель съездить на Крестовский остров погулять и посекретничать. Мишель собралась быстро и вот через час девочки гуляли по парку, обсуждали учебы и думали, как они будут праздновать Новый год.

Они веселились, вспоминали смешные моменты в школе, все было так легко и Мишель стала ловить себя на мысли, что жизнь то идет, продолжается и, что все будет хорошо!

Ей нравилось так думать, она улыбалась, она понимала, что тяжесть в сердце потихоньку уходит.

– Знаешь, Нелли, – начала разговор Мишель, – когда нам кажется, что жизнь не имеет никакого смысла, что кроме боли, слез, тяжести на сердце, она нам ничего не дает и тебе словно по волшебству открывается новое видение на жизнь. И ты понимаешь, что это не конец, а только начало, что это тренировка перед чем-то большим, и трудным испытанием и ты понимаешь, что это не самое ужасное, что может быть…

– Боже мой, неужели ты о нем? – удивленно спросила Нелли.

– Все три месяца, а то и больше, я каждую ночь писала ему стихи, каждую ночь рыдала в подушку и ненавидела эту жизнь! Я не понимала, почему, что я сделала, что со мной так обошлись? Мое сердце рвалось на части, я думала, что сойду с ума, каждый раз меня посещали одни и те же мысли: а не пора ли мне на тот свет? Я даже приготовила таблетки и воду, но смелости не хватило…

– Но нам всем казалось, что ты забыла его и… Неужели все это время?… Мишель, прости, я и не подозревала насколько тебе плохо, никто этого не видел, ведь ты всегда улыбалась и…

– Не бери в голову, Нелли. Я рассказала и как камень с души… Я начала тебе говорить не из-за того, чтоб вас обвинить, какие вы друзья, что не замечали… Просто, гуляя по парку, я поняла, точнее я стала понимать эту жизнь. Нельзя давать так легко себя ломать. Боль она проходит, как и любая рана, только рубцы никуда не деваются… Можно постоянно давать себя в обиду, но до тех пор, пока тебе самой не надоест смотреть на израненную душу и видеть как она уродуется рубцами, можно, но я так не хочу.

– Нелли, я рада, что я смогла раскрыться, тяжеловато было в себе это все нести. – Мишель засмеялась и обняла подругу.

Девочки шли и молчали, словно решили тишиной помянуть прошлое. Каждый думал о своем и ничего не предвещала беды, как у Мишель зазвонил телефон:

– Кто интересно это? – начала по сумке искать свой телефон – о, нашла, номер инкогнито, хм, ну ладно. Алло.

– Привет, Мишель. – послышался в трубке знакомый мужской голос.

– Привет.

– Как дела?

– Отлично, а кто это?

– Уже забыла…

– Дима… – и только тишина по обе стороны провода заставили Мишель вернуться к разговору, такое не забываешь…Тебе что надо?

– Не дружелюбно. Встретиться хотел, поговорить.

– Мы давно с тобой все обсудили и уже наговорились…

– Знаю, я могу подъехать. Куда скажешь!

– Я на Крестовском, через 15–20 минут уже уеду, успеешь, поговорим, нет, значит не судьба…

– Еду.

Мишель повесила трубку и посмотрела на Нелли:

– Это он.

– Я уже поняла. Что останешься?

– Если он не приедет как я сказала, то уеду. Как раз до метро идти 15–20 минут.

– А если он успеет?

– Я удивлюсь, обычно я его по часу ждала, – улыбнулась Мишель, и пошли в сторону метро прогулочным шагом.

Девочки подошли к метро, как у Мишель зазвонил телефон:

– Ну, это Дима? – спросила Нелли.

– Да, он, ну давай, подруга, я завтра тебе позвоню!

– Держись и не давай себя больше в обиду.