Мало тебе было догадываться, Алена? Так гляди! Во всех красках прожекторов!

Олейник прямо сейчас, в этот самый момент стоит с той самой Наной, которая выпустилась из нашего универа. С той самой, которая украла его в нашу ночь. Ее рука лежит у Марата на плече, она заглядывает ему в глаза, ластится, а он как бы и не против. И нет, ничего криминального не происходит, только внутри все обрывается разом – тухнет, дохнет, исчезает. Тошнота подкатывает к горлу.

Я вижу хорошее напоминание, что чертовски забылась, вовремя получаю этот смачный пинок. С мазохистским наслаждением наблюдаю, как девчонка с четвертым размером груди тянется к Олейнику и что-то шепчет на ухо. Да к черту все!

Едва Марат отходит от бара, я спешу на выход, только вспоминаю про сумку с ключами. Надо, кстати, что-то с жильем придумать: возвращаться домой я не хочу, но не оставаться же в новой квартире после всего? И зачем вообще согласилась?

– Извини, – обращаюсь к Ярославе, которая заливисто смеется и дерется на пальцах с тем самым кучерявым, про которого говорил Марат. – Отдашь мне сумку?

– А ты куда?

Она удивлена, смотрит мне за спину, оглядывает зал. Знаю, кого ищет. Плевать.

– Домой. Дай, пожалуйста, мою сумку.

Та поджимает губы, будто сдерживается, но, когда протягивает мне клатч, не сразу не отпускает.

– Слушай, это из-за меня Марат с теми клушами сидит. Ну не умею я держать язык за зубами. Он разрулит и вернется, просто подожди.

Уже ждала, хватит.

Я киваю ей, но все-таки ухожу.

– Аля! – доносится мне вслед.

– Не трогай девчонку, ей лучше знать, – говорит ее друг разумную мысль.

– Но…

– Ясь, не лезь.

На улице я тотчас вдыхаю свежесть. Непрошенные слезы рвутся из глаз, но я дышу. Дышу глубоко и часто, чтобы удержать себя в руках. Только сейчас замечаю, как похолодало – моя тонкая куртка едва защищает при температуре, которая стремится к нулю. Глядя на других, я нещадно хочу курить, хоть никогда и не пробовала. Просто чтобы занять руки, мозг.

Я вызываю такси, а оно, будто назло, мчит ко мне со скоростью черепахи. До приезда целых семь минут, за которые я раскисаю окончательно и бесповоротно.

И почему поддаюсь обаянию Олейника снова и снова? Почему допускаю мысль, что все может быть иначе и по-другому?

Голос мамы противно дребезжит в голове: «Поиграет и бросит, поиграет и бросит». Я крепко жмурюсь, чтобы унять его, и вроде бы даже выходит. Остается лишь мигрень от текилы и несбывшихся надежд.

Когда водитель наконец подъезжает, я сажусь в машину и здороваюсь с ним. Мужчина начинает с ходу болтать о чем-то, но я отворачиваюсь к окну. Правда, его это не смущает – ему явно нужен не собеседник, а свободные уши.

Мы очень медленно продвигаемся по кольцу на выезд. На дороге целая толпа студентов и какая-то потасовка – не дают проехать. Спустя пару минут под перезвон автомобильных гудков народ наконец расступается. Мы трогаемся с места, а из груди против воли вырывается всхлип.

Черт! Я вздрагиваю и не успеваю подумать, почему все-таки плачу. В этот момент распахивается дверь справа, и в салон запрыгивает Марат. Со сбившимся дыханием и дикими глазами.

– Что ты творишь? – позабыв про слезы, я кричу на него.

Он же мог убиться, если бы водитель поддал газу! Тот, кстати, ругается, но нам все равно.

– Ты от меня так просто не отделаешься. Даже не мечтай, – заявляет Марат мне.

Черт возьми, он здесь. Сидит напротив. Ехидно скалится.

Я ненавижу все, что произошло. И почему улыбаюсь во весь рот?

15. Глава 15

Марат

Алена улыбается. Капец, она красивая! Правда, только я касаюсь ее лица, хмурит брови и отодвигается от меня как можно дальше.