— Алиса. дыши! — доктор сразу понял, что случилось. — Лекарства вчера вечером принимала?

— Нет. Я забыла!

— Алиса Ильинична, вы же взрослый человек, — Макар Андреевич вовсе не ругался, он совершенно спокойно протянул мне маленький стаканчик с таблетками и сам лично налил для меня стакан воды.

— Я схожу с ума? — чуть заикаясь, спрашиваю.

Доктор приподнимает уголок губ.

— Нет, конечно! Слава богу, до этого не дошло у нас с вами.

Я посмотрела на спящую Еву, что завозилась и, судя по всему, собирается уже проснуться.

— Вы боитесь, что навредите девочке? — я просто кивнула, разговорами доктор меня отвлёк, и я понемногу начала успокаиваться.

— У вас обычные панические атаки, причём не в острой форме, не забывайте принимать лекарства и всё пройдёт.

— Когда?

— Скоро!

— Как скоро? — не унимаюсь я.

— Вы сейчас, я так понимаю, уже не про панику спрашиваете? — я снова просто киваю головой.

— Тонкие линейные шрамы на руках и ногах заживут уже через пару месяцев. А те, что крупнее, мы сможем убрать через три-четыре месяца.

Такой ответ меня более-менее устраивает. Конечно. Я понимаю, что через два-три месяца вряд ли удастся мне накопить на пластическую операцию, чтобы удалить шрамы, но со временем я смогу это сделать. Мысли об этом дают мне толику успокоения.

— Я могу оставаться с ребёнком наедине?

— Ну конечно, не переживайте по этому поводу. Для Евы вы не представляете угрозы! Если бы я увидел хоть какой-то намёк на вашу неадекватность, Еву с вами мы бы не оставили.

Действительно, я наверное просто сильно накручиваю себя, я ведь вполне соображаю, что происходит.

— Вы успокоились?

— Да вроде бы, да!

— Отлично! Идите, сдавайте кровь, пока Ева не проснулась. К полудню вас вызовет гинеколог. А сейчас Вера Сергеевна побудет с девочкой, пока вы будете на процедурах.

Ева проснулась, словно почувствовала то, что я хочу уйти.

Девочка сильно расплакалась, не хотела ни с кем оставаться, кроме меня, в конце концов, мне пришлось проходить все процедуры с нею на руках.

Было непросто, но мы справились… Во время тихого часа приехал дедушка. На моё удивление, его впустили. Я едва не расплакалась, увидев родного человека. Я так сильно по нему соскучилась, оказывается!

Я вышла из палаты в коридор, не хочу объяснять деду, что в моей палате делает двухгодовалый ребёнок. Дедушка и без этого задал тысячу и один вопрос.

Макар Андреевич буквально спас меня, проходя мимо, подошёл к нам и уверил деда, что я в полном порядке и выпишут меня через два дня.

— Деда, ну куда ты мне притащил столько? — дедушка с бабушкой в своём репертуаре, если меня не свалила болезнь, значит меня нужно закормить до смерти. — Тут очень хорошо кормят!

— Да знаю я, как в больницах кормят!

— Дед! — немного нервничая от настойчивости деда, я притопнула ногой.

— А ну, не перечь деду! — довольно строгим голосом говорит тот.

— Действительно, Алиса, не стоит спорить со старшими! — я вздрагиваю от грубоватого мужского голоса, совершенно не ожидала, что он так быстро вернётся.

Дедушка у меня немаленького роста, но всё же ему для того, чтобы заглянуть в глаза Тумуру, пришлось высоко поднять голову.

Первое, о чём я подумала, это то, что дедушка, также как и я, может испугаться Тумурзорига.

— Добрый день, Игнат Фёдорович! — дедушка скорее рефлекторно отвечает на рукопожатие. — Я Тумурзориг Тодаев, ваша внучка любезно согласилась присмотреть за моей дочерью в моё отсутствие!

— За какой дочерью? — дед удивлён, но не напуган, я поднимаю взгляд вверх и смотрю прямиком в глаза Тумурзорига. Сейчас я не боюсь его. Взгляд Тумура Тодаева по-прежнему острый и прожигающий, но он не пугает меня сейчас так, как это было две недели назад, там, в холодном сыром подвале.