– Да я и не боюсь. Поддержи – воду вылью из сапог, босиком пойду.

Когда Никита с девушкой пришли к большому костру, на нём уже булькало варево в котелке, от мангала шёл ароматный запах шашлыка.

– О, русалку выудил! – все трое смотрели на них изумлённо. Девушка была молода, немножко лохмата, ситцевая юбка прилипла к коленям, длинные мокрые волосы спадали на плечи и спину. Роста высокого. Может, и не была красавицей, но выглядела первобытно и очень привлекательно. Большие чистые глаза, в которых отсвечивали огоньки костра; румяные щёки напоминали зимний сорт крупных яблок, а вздёрнутый носик говорил о задорном характере. Одета простенько. На вид ей было не больше 22–23 лет.

– Меня Лидой зовут, – бойко назвалась она. – Ваш Нептун почти искупал меня там за излучиной. Мне бы пообсохнуть, да сапоги просушить.

Все засуетились, начали знакомиться.

– Да всех не запомню сразу. Нептун, ты мне костерок в сторонке сорганизуй, юбку и сапоги просушить бы…

– Как ты, красавица, Никиту нашего назвала? Нептун? – смеясь, переспросил Егор Максимович. – Почти правильно. Шептунов его фамилия. Он счас быстро. Да ты присаживайсь, красавица.

– Нет, юбка мокрая, просушить бы сначала.

– А вон, в палатку залазь, там спальник есть, фуфайка тёплая, переоденсь, можно ведь и простыть. Чего в воду-то лазила? Вон в ту палатку…

Никита тем временем за палатками отдельный костерок разложил, веток подкладывает.

– Ты, Нептун, – зовёт Никиту Егор Максимович, – дай девке-то спальный мешок, да к огню двигайтесь, чтоб не простыла. Принять ей надо.

Никита залез в палатку, мешок свой Лиде развязал, штормовку дал, фуфайку стёганую. – К костру пошли, пять капель тебе принять надо, согреться.

– Погоди. Ты мне рогатинки над костром поставь и поперечину – просушу чулки и юбку. И сапоги резиновые вверх подошвами на колышки. А я закутаюсь и приползу к огню.

– Уха готова! – кричит в темноту Николай. – Окружай с ложками!

– Скоро и шашлычок поджарится, – подаёт голос Виктор Александрович.

Лида выползла, зарывшись по пояс в мешок, закутавшись ещё и в фуфайку. Волосы убрала в тугой узел на затылке. Была спокойна, свежа и радостна лицом, словно какой-то тёплый свет исходил от неё. Егор Максимович налил из бутылки в металлическую рюмку и протянул ей.

– Пей, русалка, а то простыть недолго. Тут спирт, осторожнее.

Никита налил алюминиевую кружку лимонада:

– С ним легче. Запивай, – протягивает девушке. – Коль, налей ей ухи пополнее.

Спирт она сглотнула залпом, а лимонадом наслаждалась. Виктор Александрович протянул большой шампур с одурманивающим запахом сочного мяса:

– Гостье – первую порцию, – галантно преподнёс прямо в руки.

Лида поблагодарила и спросила:

– Все городские? Вижу, что неместные. Наши мужички бормотуху больше пьют, селёдкой закусывают. А у вас и мясо шикарное, и икра деликатесная. Где брали?

Сейчас гостью рассматривают всё пристальнее. Каждый отметил про себя, что хороша собой и не очень уж на деревенскую походит. Она тоже всматривается в лица незнакомых молодых мужчин. Виктору Александровичу слегка за тридцать, но выглядит старше за счёт сурового взгляда и тёмной шевелюры. Егор Максимович – тот светловолос, лицо приветливое, спокойное, глаза добрые, с какой-то ухмылкой затаённой. Николай, что металлическую миску ухи поднёс, – молодой, русоволос и курнос. «Наверное, нецелованный», – подумалось Лиде. У Никиты лицо слегка вытянутое, большой лоб обещает скорую залысину, годами он молод, высок, в карих глазах его читаются учёность и ум. Руки крепкие, сам весь мускулист. В нём уже сейчас проглядывается порода. Ладошку облизывает.