– Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли. И в Иисуса Христа, единственного Его Сына, Господа нашего… – молодо выглядящий мужчина истово молился, осеняя себя крестным знаменем. Его слова лились свободно. Ему не нужна была Библия, ведь все слова были у него в памяти. Каждый, слушавший его, понимал, что слова идут от чистого сердца. Рядом с ним собралось несколько человек, эхом повторявших его действия. Из них можно было выделить старомодно богато одетую пожилую супружескую пару и хмурого бритого здоровяка. Остальные ничем не выделялись.
Чуть в стороне собралось трое мрачных мексиканцев. Они злобно переглядывались с одним молодым полицейским, что нервно теребил рукой кобуру с пистолетом. Каждый из мексиканцев многозначительно крутил в руках черные дубинки, выданные системой. Когда они пробивались с боем по улицам, каждый из них получил минимум по уровню. А кое-кто не только. Именно это придавало им достаточную уверенность, чтобы показывать свое отношение к законникам, но недостаточную, чтобы спровоцировать их на решительные действия.
Второй, более опытный полицейский, пытался разнять двух отчаянно ругающихся женщин и одного чернокожего.
Также вдоль стен скучковались обычные, ничем не примечательные люди, что с безысходностью, а кто и с горем смотрели перед собой.
– Слышишь ты, нигер! Ты что себе позволяешь! Хрен ли ты меня толкнул?! Думаешь, что раз мы женщины, то тебе все можно?! – Одна из женщин – довольно красиво выглядящая девушка лет тридцати – яростно рвалась вперед, и лишь рука полицейского не давала ей вцепиться в лицо высокого чернокожего парня.
Тот же и не думал молчать:
– Э! Ты назвала меня нигером?! Ты кто такая, э?! Офицер, вы слышали? Она оскорбила меня! – При этом парень отступил назад, опасаясь, что бешеная мегера его все же достанет.
Подруга первой женщины молча поддерживала свою товарку. Курносая, покрытая веснушками, с отливающими рыжими волосами. В ее внешности явно прослеживались ирландские корни. Она не была красивой, а сильные руки и чуть квадратная фигура говорили о серьезных занятиях спортом.
– Пожалуйста, успокойтесь, мэм. Не надо оскорблять человека за его цвет кожи. Это расизм, мэм. И он наказуем, поэтому не заставляйте меня пользоваться своими служебными полномочиями… – Смертельно усталым голосом полицейский повторял давно заученную фразу, находя в ней хотя бы каплю стабильности. Ему было откровенно плевать как на ругающуюся феминистку, так и на парня, что при спасении своей шкуры чуть не сбросил одну из девушек толпе зомби, ковылявшими за ними по пятам. Все его мысли крутились около семьи в жалкой надежде, что его жена с двумя детьми спаслась.
Опытный полицейский уже знал суровую правду, но не хотел в нее верить. Несмотря на дикую усталость, именно он со своим молодым напарником собрал группу людей и вывел их в безопасное место.
Вот только теперь сержант Грег – а именно так его звали – не знал, что делать дальше. Пистолет с честью выполнил свой долг. Зомби, получая свинцовую пилюлю в голову, покорно превращались в обычных мертвецов. То есть тихих и не собирающихся куда-нибудь пройтись. Но патроны не бесконечны, и, учитывая количество шляющихся внизу зомби, закончатся они очень и очень быстро.
Кроме патронов, у сержанта была полицейская дубинка и… Дубинка, выданная Системой. Сержант дисциплинировано оставил ее как улику, чтобы в дальнейшем предоставить для экспертизы. Чуть позже стало ясно, что никому это будет уже не нужно.
Привыкший все анализировать, он заметил странность в распределении помощи от Системы. Ища спасение на улице среди обезумевших от ужаса людей, среди рыщущих и алчущих плоти зомби, он видел многое. Как мужественный парень бросил свою упавшую подругу и не оглядываясь мчался прочь. Как мать, защищая свое дитя черной дубинкой, раскалывала один череп за другим. Но сильнее всего его впечатлила одна сцена.