«Вожак», – подумал мужчина.

Парень подошёл вплотную.

– Ты что – глухой, дядя? – спросил он.

…

– Я сказал, ты что – не слышал? – парень дыхнул на незнакомца алкогольной волной.

Незнакомец молчал.

– Да ты к тому же и немой?

Обладатели бижутерии заулыбались, загораживая выход.

– Да не трясись ты так, дядя. Бабки есть? Давай, гони бабло, вытряхивайся из пальта, и всё. Можешь чесать к своим сопливым детишкам, живой-здоровый.

Мужчина продолжал молчать. Холодный ветер теребил густые, чуть с проседью волосы. Прошло секунд десять.

Студенты переглянулись.

– О-о-о, – протянул «вожак». Он вынул руку из кармана. Раздался щелчок, и в свете фонаря блеснуло узкое лезвие выкидного ножа.

– Мужик, не зли меня. Давай, давай, быстрррро.

Незнакомец устало вздохнул, чуть приподнял руку и щёлкнул в воздухе двумя пальцами.

Что-то случилось. Тот парень, вожак с ножом, что-то увидел.

Это был свет. Словно опомнившись и вскинув руку, он мгновенно отбросил нож далеко в кусты. С искажённым от увиденного лицом, как спринтер, он рванул в сторону беседки. Его друзья стали медленно поднимать руки.

– Да мы ничего, ничего не делали, начальник, – сказал один, – ну мы пошли, да?

Они, пятясь, стали удаляться, и, переходя на мелкую рысь, скрылись.

Вскоре всё стихло. Ветер, одиноко гуляя по пустой арке, подбрасывал обрывки грязной газетной бумаги и пел свою осеннюю песню.

Мужчина поднял выше воротник плаща и направился вглубь дворов, не обращая внимания на яркий свет, бьющий ему в спину.

***

Там, на въезде во двор, стояла, слепя фарами и проблесковыми маячками, милицейская машина с типовой надписью на жёлтом борту: «ППС-37, г. Москва. Телефон 555-13-69». Мотор работал, его звук становился всё тише, и тише, и по мере того, как мужчина удалялся, очертания машины размывались и таяли.

И вскоре она исчезла совсем.

***

…Около девяти вечера мужчина вошёл в подъезд общежития №5, принадлежащего МГТУ. Он незаметно проскользнул мимо вахтёра, и, поднявшись на третий этаж, толкнул незапертую дверь комнаты в самом конце коридора.

Комната №29 являла собой живописное зрелище. В «предбаннике» – маленькой кухоньке – на столе красовалась огромная куча кастрюль, тарелок и пустых консервных банок преимущественно из-под кильки в томате. Кучу не касалась рука с тряпкою, и она источала зловоние, изредка уносимое в вентиляцию под потолком. Почему-то здесь же, у стола, находился матрац с подушкой. Там и сям на полу, на столе, на навесном шкафу лежали и стояли различные электрические приборы – утюги, миксеры, тостеры, чайники – их было превеликое множество. Между ними бегали бодрые толстые общежитские тараканы.

Мужчина, осторожно ступая, проник в «спальню».

Как и ожидалось, кровати здесь не было. Вся комната была опять-таки завалена – но теперь магнитолами, «бумбоксами», приёмниками и телевизорами. Со всей этой горой утиля никак не гармонировал большой шкаф от дорогущего гарнитура, неизвестно как сюда попавший.

Ещё в этой комнате был очень дорогой компьютер. На письменном столе, сплошь опутанном проводами, стояли три монитора. За этим столом, на вращающемся стульчике сидел упитанный розовощёкий мальчик в очках. Он, как паук паутиной, тоже весь был опутан проводами, наушниками и ещё чёрт знает чем.

Мальчик изредка тарабанил нервно по клавиатуре, отхлёбывая из давно немытого гранёного стакана кофе.

– Здравствуй, Янис, – произнёс мужчина.

Пухлый Янис не слышал. Юный Билл Гейтс таращился в монитор, морща лобик.

– Янис Вейспал! – мужчина сказал громче.

– Тебе чего? – Янис и не думал оборачиваться на голос.

Мужчина, балансируя, сделал два шага среди гор аппаратуры.