***

Ничего не получилось. Я просто видел, сверхъестественно, и не более того. Ничего не происходило.

Не получалось на второй, и на третий день. И на десятый. Я нервничал, а дед был невозмутим.

– Ты всё знаешь, – отвечал он на мои ссылки на незнание. – Просто ты не веришь, и всё. Поверь в тот мир так же, как ты веришь в реальность этого. Упрямец!

Через две недели всё повторилось. Мы сидели в комнате, я – на полу, дед на кровати.

***

Всё повторялось. Стены стали прозрачными, я даже стал видеть двор сквозь них. И вдруг я услышал ясный щелчок.

Чего-то не хватало в обстановке. Я осмотрел снова комнату и обнаружил отсутствие кухонного шкафа. И ещё – не было цепи.

Что-то изменилось. Я повернулся, чтобы спросить Савелия.

Деда не было на кровати. Он исчез…

***

– Открой глаза! – услышал я его голос.

– Они открыты, – я не понимал.

– Только подумай об этом!

Я повиновался. Глаза были действительно закрыты. Я увидел комнату. Всё было на месте – и шкаф, и цепь, и дед тоже.

– Савелий, у меня получилось?! – радостно завопил я.

– Пока только немного, да. Твоя задача теперь в том, чтобы делать это по щелчку пальцев. Так то! Тогда и скажу, что получилось. Теперь иди рожу в бочке умой, а то и вовсе «крыша» поедет. Она у тебя ещё сла-абая. Да быстрей, ужинать будем.

Глава 7.

Мы занимались этими «фокусами» до самой весны. И в начале лета Савелий сказал, наконец, что я «научился». Отмечая это событие чаепитием с липовым мёдом, мы сидели на лужайке за столом.

– Ты готов к третьему этапу, – дед наливал себе уже третью чашку.

– К какому – третьему? – я думал, что я уже круче самого Копперфильда.

– Ты пока умеешь менять реальность для себя. Это и любой наркоман умеет. Что тебе с этого?

– А что же, можно и для других? – сказал я и тут же вспомнил фокус с цветком. Это выскочило из головы.

Тренируясь всю зиму в избушке, я стал чувствовать ещё что-то, совершенно не похожее на сверхвидение. Я как бы не существовал в привычном статусе. Я чувствовал ток крови в жилах, пульсацию клеток и ядер. Под контролем были все нейроны и импульсы. Я превращался в некую «систему» информации и связи, прозрачную и дрожащую, без тела и мысли. Бесформенное аморфное существо. Пульс при этом увеличивался, как мне казалось, до миллиона ударов в минуту.

– Это не пульс, – объяснил дед, – это вибрации твоего организма. Частота их увеличивается в несколько тысяч раз, когда ты занимаешься. Пульса ты не чувствуешь – он, как и твоё тело, остаётся в прежней реальности.

До меня дошло.

– Поэтому я и тебя перестаю видеть?

– Я остаюсь тоже в прежней реальности. Новую ты создаёшь только для себя. Эвон, видишь косулю?

Я посмотрел за забор. На краю опушки стояла косуля, метрах в пятидесяти от нас.

– Попробуй сейчас. Создай её реальность для себя. Стань ей! И тогда создай реальность для неё. Пусть для неё станет реальностью крадущийся волк. Пусть она почувствует его запах, почувствует опасность и страх. Стань косулей! Ты знаешь, что делать.

Теперь я понимал, что бесполезно о чём-то думать, что-то понимать, и, сообразно логике, действовать. Не было никакой логики. Логика – бред, она вредна. Когда ты убиваешь в себе логику, то открывается путь для естественного течения Энергии. Он был всегда, он есть и всегда будет. Только наше «городское» сознание изо всех сил мешает, блокирует его. Мы сами, по доброй воле, отрезаем себе органы чувств, духовно кастрируя себя, обрастая непробиваемой скорлупой, отгораживая себя от Мира. Нам всем нужно было немного свихнуться.

«Открой сердце своё, и тогда я войду в него…».

Хотелось пить. Я двигался осторожно, ежесекундно напрягая слух. Поляна – открытое место, а значит – очень опасное. За ней, шагах в пятидесяти, была вода, и я знал это. Неясное препятствие мешало по кратчайшему пути пересечь поляну, и я, перебирая копытами, огибал её по краю. Так было