Чувствую: драки не избежать.

Когтистый рыпается, но рыжий Полех, точно котенка, ловит его за шкирку и поднимает над крышей.

— Оставьте девчонку в покое! — Его зычный бас оглашает окрестности.

— С чего бы вдруг? — дерзко интересуется когтистый.

— Я так сказал! — объявляет Полех. — Уж больно на мою дочку похожа. Та не прожила и часа, а родилась с такими же волосами. Сделаем, как она просит.

Под строгим и непреклонным взглядом рыжего остальные «спасители» сдуваются как порванные футбольные мячики. Меня обривают налысо, а после прячут в грузовом отсеке, заставив ящиками и накрыв сверху куском брезента. Становится душно и жарко, но это малая плата за свободу. Так же как и ноющая макушка.

Как жаль, что именно сегодня мои волосы решили «не кусаться» и позволили себя сбрить. Вот бы помощничков разок долбануло током! Убить бы не убило, даже не покалечило, но принесло бы мне чувство удовлетворения.

Рычит двигатель, с шумом раскручиваются лопасти вертолета. Мы поднимаемся. Все трясется и гудит, мне закладывает уши. От жары и духоты горло пересыхает, но никто и не подумал дать мне с собой хотя бы воды.

От изнеможения я вскоре засыпаю.

А открыв глаза, понимаю: полет закончен. Меня больше не трясет, а из щелей грузового отсека тянет прохладой. «Неужели нас остановили?» — приходит в голову предательская мысль?

А если проверка? Вдруг в «Лазурите» уже поняли, что я сбежала, и подняли тревогу?

Съеживаюсь под брезентом, поджав под себя колени. Дрожу, хотя мне ужасно жарко. Дверь грузового отсека отъезжает в сторону, и до меня доносится грохот чьих-то тяжелых шагов. Обутые в сапоги ноги останавливаются возле меня — я вижу их сквозь небольшую прореху в брезенте. Перестаю дышать и окончательно цепенею.

Сильные руки приподнимают брезент. Отшвыривают подальше. Я приоткрываю один глаз и облегченно выдыхаю. Это Полех! Он стоит надо мной, уперев руки в бока, и улыбается. Значит, побег удался и я почти на свободе.

— Твоя остановка, девочка! — объявляет он. — Здесь недалеко есть лагерь сопротивления. Я расскажу тебе, как туда добраться. Эти люди борются за права мутантов, хотя сами не мутанты. Ученые, врачи, историки. Их немало. Но и не так много, чтобы сопротивляться открыто. Они помогут тебе.

Я потираю лысую голову и киваю, чувствуя, как отчаянно бьется в груди сердце. Слушаю Полеха и не могу поверить, что мне так повезло. Возможно, впервые в жизни!

Перед тем как выпустить на свободу, Полех передает мне темный комбинезон и берцы на плотной подошве — такую одежду носят почти все рабочие.

— Ты в промышленном районе, рядом с фабрикой, — поясняет он. — Натянешь на голову капюшон и сольешься с толпой. Обойдешь городскую свалку, свернешь налево, спустишься по ступеням до небольшой металлической двери. Постучишь трижды и скажешь, что тебя послал Полех Ржавый. Все поняла?

Киваю и, не сдержав порыва, целую Полеха в сухую, пергаментную щеку. И, прежде чем выйти, замечаю, как из его красивых глаз скатывается слеза. Он неловко утирает ее рукавом и машет мне так, как махал бы собственной дочери, выпуская ее на свободу.

Думаю, она бы радовалась не меньше моего!

Даже городской свалке, где собраны в огромные кучи проржавевшая робототехника, машины, бытовые приборы и даже отслужившие свой век мини-реакторы. Они сейчас стоят копейки. Каждый может себе позволить. Это так просто — обзавестись дома собственным реактором, быть как все, закрывая глаза на возможные последствия. Их ведь это не коснется. Мутантов не существует. А если и есть, то они, скорее, исключение из правил.

Эту идею плотно вогнало в затылки граждан правительство. И Рон Купринг причастен к этому, как никто другой.