– Сейчас, сейчас, хочу, хочу…, – не унимался ребенок.

– Ну, хорошо, садись за стол. Может тебе подушку подложить?

– Подложи.

– Вот подушка, вот бумага, вот перо, вот чернила… Что ты собираешься рисовать?

– Лошадку.

– Ну рисуй, рисуй. Как закончишь, покажи, что получилось.

Когда мать вышла из комнаты, мальчик обмакнул перо в чернильницу и начал ровным, совсем не детским почерком выводить буквы на чистом листе бумаги. Он писал около четверти часа, затем спустился со стула, взял трость, отвернул от нее набалдашник и вернулся к столу. Здесь он нагрел сургучницу в пламени свечи, накапал сургуч на свернутый пакет и приложил набалдашник. На сургуче появился оттиск печати с изображением змеи, кусающей себя за хвост и глаза посередине.

На обратной стороне мальчик вывел адрес и спрятал письмо за пазуху. После этого он взял чистый лист бумаги, нацарапал на нем нечто среднее между зайцем и лошадью и побежал к матери.

– Вот, смотри, – с гордостью предъявил он свое творение.

– Ух ты, какая красивая собачка, – изобразила восхищение мать.

– Это лошадка, – изобразил обиду сын.

– Ой, прости! Конечно, лошадка! Я сразу просто не разглядела. А теперь позволь мне закончить письмо тете Элизе?

Эдгар кивнул. Он вошел в комнату вслед за матерью, уселся на полу и принялся сворачивать, разворачивать свой рисунок, не упуская мать из виду. Когда она запечатала письмо и надписала адрес, малыш вскочил, подбежал к столу и заглядывая в глаза матери спросил:

– Мам, можно я отдам Пьеру?

– Ты, мой помощник, – улыбнулась мать, – ну, хорошо, отдай.

Мальчик схватил письмо и побежал искать слугу Пьера, который обычно в это время облагораживал маленький участок около дома. Застав слугу за подстрижкой кустарника, Эдгар протянул ему два письма.

– Вот, отнеси на почту, – строго сказал он.

– Хорошо, маленький господин, – улыбнулся Пьер.

– Не называй меня «маленький господин».

– А как же мне вас называть?

– Просто, «господин».

– Хорошо, господин.

Эдгар побежал в дом и с порога заявил матери:

– Мам, я хочу научиться писать.

– Писать? Но тебе еще рано! Да и зачем тебе это?

– Я тоже буду писать письма тете Элизе.

– Ну, не знаю…. Сначала нужно научиться читать.

– Я хочу научиться читать.

– Ну, хорошо. Я поговорю в воскресенье с дядей Францем. Он найдет тебе гувернера.

– Нет, поговори сегодня.

– Какой же ты упрямый Эдгар! Ладно, вечером сходим к дяде Францу.

***

Через день престольный магистр масонской ложи «Дружба» в Женеве Клаус Кант получил письмо следующего содержания.

«Вам надлежит направить по адресу, указанному на конверте, посвященного мастера возрастом 25-30 лет, способного выполнять любые поручения. Он должен устроиться гувернером к мальчику по имени Эдгар Пике. При встрече он должен обменяться с мальчиком тайным знаком мастеров и в дальнейшем беспрекословно служить ему».

Никакой подписи не было. Что за бред? Магистр свернул конверт, соединив половинки надломленной печати и побледнел. Он вспомнил, как на посвящении говорили о такой печати. Но речь шла о какой-то древней традиции, почти, легенде. Вроде бы, эта печать принадлежит Неведомым Высшим. И он удостоился чести получить приказание лично от них? В это невозможно поверить! Но поверить придется. Вот письмо, а в нем приказ и его надлежит исполнить. Только как?

Нужно ли собирать мастеров, зачитывать им приказ и предлагать им добровольный выбор? По возрасту все мастера, кроме него самого, подходили под заданные критерии. Но в письме нет точных указаний, может ли он разглашать его содержание.

Магистр еще раз перечитал письмо и решил сам, никого не посвящая в детали, выбрать кандидата. Выбор пал на мастера, исполняющего в обрядах роль «Оратора». Для ложи это будет не самая большая потеря. Оратором он только назывался. На самом деле, его роль сводилась к зачитыванию документов, которые готовились другими мастерами. В ложе его недолюбливали, но он был слегка глуповат, чтобы это замечать, и слегка заносчив, чтобы на это обижаться.