Почему для характеристики того или иного режима как военного важно, чтобы приобретенная им власть осуществлялась в общенациональном масштабе? Потому что если она осуществляется только на отдельных территориях в международно признанных пределах данного государства, то речь должна идти не о государстве с тем или иным политическим режимом, а о стране, которая находится в процессе территориальной дезинтеграции. За такими странами в политической науке зарезервирована категория несостоявшееся государство. В подавляющем большинстве случаев несостоявшиеся государства находятся в состоянии гражданской войны. Понятно, что если территория страны разделена между воюющими группировками, то в каждой из них максимальной властью обладают военно-политические лидеры, которых иногда называют полевыми командирами. Однако совокупность полевых командиров не образует военного режима. Собственно говоря, в таких странах вообще нет политических режимов, потому что режимы могут существовать только на национально-государственном уровне.

Несостоявшееся государство – это не окончательный диагноз, а состояние, которое, как правило, со временем заканчивается. Поэтому начну с примера государства, которое сегодня несостоявшимся никто не назовет: Китая. В прошлом веке эта страна пережила так называемую эру милитаристов. Она наступила в 1916 году после смерти диктатора Юань Шикая и, как считается, закончилась в 1928 году после объединения многих китайских территорий под властью партии Гоминьдан. Впрочем, это объединение так и не было доведено до конца вплоть до установления в стране коммунистического режима и распространения его власти на окраинные земли.

На пике «эры милитаристов» страна распалась на отдельные провинции или группы провинций, во главе большинства которых стояли местные военачальники, де-факто или даже на уровне деклараций не подчинявшиеся центральному правительству. Как правило, «милитаристы» оправдывали свое название в том смысле, что они действительно были профессиональными военными. Однако отдельные территории находились под контролем лидеров политических партий (Гоминьдана или Коммунистической партии Китая), которые были не военачальниками, а профессиональными политиками, преследовавшими партийные цели. Хотя в развитии каждой из провинций в течение того периода можно выявить некоторые закономерности, присущие динамике военных или партийных режимов, понятно, что базовую логику политического развития страны задавала сама ситуация территориального раскола. Эта логика была упразднена после создания в 1949 году Китайской Народной Республики.

Несостоявшихся государств в современном мире довольно много. Наиболее известное – Сомали, где территориальный раскол и боевые действия между отдельными военно-политическими группировками продолжаются почти непрерывно с конца 1980-х годов по сей день (с краткой передышкой в 2006–2009 годах). Другой пример – ЦентральноАфриканская Республика (ЦАР). Там гражданская война идет в режиме нон-стоп с 2012 года. В начале 2024 года примерно половину территории страны контролировали силы, более или менее лояльные президенту Фостену-Арканжу Туадера, включая регулярную армию страны, военную миссию ООН, остатки ЧВК «Вагнер» и подготовленных вагнеровцами местных отрядов (так называемых черных русских). К этому надо добавить природоохранных рейнджеров в национальных парках и обосновавшихся в ЦАР повстанцев из соседнего Чада. Многие из этих групп чисто формально признавали власть Туадера – гражданского политика, дважды избравшегося президентом на выборах (впрочем, весьма сомнительных). Другую половину страны контролировали две военно-политические коалиции – мусульманская «Селека» и христианско-анимистская «Анти-Балака», находившиеся в состоянии войны как против правительства, так и друг с другом. Пытаться охарактеризовать режим ЦАР как военный или какой-то иной – неблагодарное дело, хотя понятно, что ситуацию в стране контролируют те, кто обладает военной силой.