Таким образом, в двух регионах – Латинской Америке и Африке – международный климат не благоприятствовал вмешательству военных в политику. Схожую линию проводили и общеевропейские структуры, но в Европе это не имело большого практического значения, поскольку военные перевороты там оставались за рамками реальной повестки дня. В Азии эффективные международные механизмы для предотвращения переворотов были бы актуальны, но так и не сформировались. Однако важнее всего то, что в 2010-х годах начался постепенный демонтаж таких механизмов в Африке. Ключевую роль тут сыграло свержение Каддафи в Ливии в 2011 году, после чего Африканский союз ослаб, а стремившиеся к захвату власти военные почувствовали себя гораздо свободнее. И действительно, за немногими исключениями (хотя и значительными, вроде Мьянмы и Таиланда) представленные в таблице 1 страны – африканские, причем некоторые из них фигурируют там несколько раз. Хотя региональная причина того, что возвращение военных режимов началось с Африки, для нас ясна, прослеживается и более общий фактор, который в будущем может дать о себе знать и в других частях света. Речь идет о смягчении международных правил игры. Впрочем, лучше было бы использовать формулировку Кена Джовитта, который еще в 1990-х предсказал возникновение «нового мирового беспорядка». В мире происходит много событий, на фоне которых военные перевороты в периферийных странах просто не кажутся заслуживающими внимания. Но такое отношение мне трудно признать оправданным. Распространение военных режимов, если оно будет продолжаться, в дальнейшем сможет серьезно сказаться на политической атмосфере во всем мире.

Говоря о практических причинах интереса к военным режимам, нельзя не отметить, что как раз российскому политическому руководству отнюдь не свойственно пренебрежение тенденцией к росту их числа. Африканские страны, где такие режимы установились за последнее десятилетие, – Буркина-Фасо, Гвинея, Мали, Нигер – вошли в число наиболее близких, привилегированных внешнеполитических партнеров России. Некоторые страны, где военные режимы существуют уже давно, – Алжир, Египет, Конго-Браззавиль, Судан, Экваториальную Гвинею – можно охарактеризовать как старых друзей. Причин у такой дружбы несколько, и это не только экономическое проникновение России в Африку, которое лишь косвенно обусловлено политическими особенностями отдельных стран. Важнее то, что военные режимы этих стран обычно состоят в сложных отношениях с США и бывшими колониальными метрополиями, а зачастую и с соседями, находя в России вполне приемлемую альтернативу с точки зрения военно-политического сотрудничества. Впрочем, это касается не только африканских стран, но и других: например, Мьянмы. На данный момент многие военные режимы являются близкими друзьями российских властей, а таких друзей надо знать не хуже, чем врагов.

За моим решением написать эту книгу стоят некоторые личные обстоятельства. С них и начну. Во второй половине 1970-х годов, когда я был подростком и жил в стране под названием СССР, я заинтересовался политикой. Такой интерес у молодых людей того времени был не то чтобы широко распространенным, но и не особенно редким явлением. Обычно это увлечение не свидетельствует о предрасположенности к политике как профессии: те, кого в детстве интересуют пауки, иногда становятся арахнологами, но четырьмя парами конечностей не обзаводятся. А поскольку внутренней политики в стране не было (то есть была, но о ней что-то знали лишь немногие, и обычно не подростки), то я интересовался политикой зарубежных стран. Информация о ней поставлялась в изобилии, было бы желание ее получать. Я читал журналы (от «Нового времени» до академических изданий вроде «Азия и Африка сегодня»), справочники и книги, но главным источником информации, естественно, были СМИ. И я говорю не только о советских печатных СМИ и телевидении, но и о зарубежных радиостанциях, вещавших на СССР. А СМИ тогда постоянно писали и говорили о военных диктатурах и переворотах.