Главной причиной произошедших после прихода А. Гитлера к власти перемен в жизни Германии была провозглашенная нацистами «национальная революция», призванная создать «национальное государство» на основе провозглашенной нацистами идеологии «Единства народа и государства». В таком государстве отвергаются принципы западной демократии как не соответствующие характеру германской нации. При этом провозглашалось, что партия выражает волю немецкого народа, а фюрер «и есть партия», он же олицетворяет собой и государство. Отсюда проистекает «принцип фюрерства», при котором «фюрер и рейхсканцлер германской нации» назначает нижестоящих руководителей («фюреров», «Führers» или «ляйтеров», «Leiters») сверху донизу и отвечают они только перед ним. Этим, а также в корне отвергнутом принципе коллективного руководства, объясняется единоличное решение А. Гитлером всех важнейших вопросов, максимум в компании нескольких партийно-правительственных бонз. Партийный Сенат, который А. Гитлер обещал сформировать как коллегиальный орган управления, так никогда и не был создан. Сам по себе Кабинет министров превратился в фикцию, с 1938 года он уже практически не собирался на свои заседания (хотя и до того он заседал крайне редко). В спорах и противоречиях между своими подчиненными, будь то рейхсминистры, рейхсляйтеры или генералы, А. Гитлер всегда выступал верховным арбитром. После войны А. Розенберг отмечал, что Гитлер предпочитал находиться над схваткой, играя роль третейского судьи и вождя, за которым всегда остается последнее слово. Такое положение позволяло ему уверенно держать власть в руках, не давая возможности кому-либо значительно усилиться и стать самостоятельным. Более того, наделение прерогативами и полномочиями всецело находилось в его руках, только ему они были обязаны обладанием тем или иным объемом власти и влияния. Именно этим, а также особенностями создания национального партийного государства в эпоху «национальной революции», объясняется «хаос компетенций» и постоянная конкурентная борьба различных инстанций, занимавшихся одним и тем же. Но А. Гитлер, называя всё это «здоровой конкуренцией в работе», и не думал наводить строгий порядок в системе управления. Бывший министр вооружений Третьего рейха А. Шпеер писал после войны в своих воспоминаниях, что в правовом отношении положение его министерства было довольно неопределённым и зиждилось в основном на спонтанных решениях. Ни в одном из официальных документов не была чётко определена сфера его деятельности. Тем самым он получил возможность в каждом конкретном случае определять степень своей компетенции интересами дела и настроениями своих сотрудников. При этом его почти неограниченные полномочия основывались исключительно на симпатии, которую А. Гитлер испытывал к нему, и любое обоснованное юридическое оформление их неизбежно повлекло бы за собой конфликт с другими министерствами, при которой ему вряд ли удалось бы достичь с ними согласия. А. Шпеер отмечал, что «эта неопределённость была своего рода раковой опухолью гитлеровского режима», однако его такое положение вещей вполне устраивало до тех пор, пока А. Гитлер одобрял проекты указов, предлагаемые им ему на подпись. Когда же А. Гитлер отказывался идти ему навстречу, он оказывался совершенно бессилен19.

Некоторые исследователи оспаривают факт существования в Германии в 1933—1945 гг. монолитного и сверхцентрализованного государства, называя это наиболее распространённым заблуждением и ссылаясь при этом на «хаос компетенций и полномочий» и «большое переплетение дублирующих друг друга партийных и государственных структур»