– Поговорю с врачом, попрошу, чтобы тебя пускали, – тихо произнес Нэйт.

Леджер и правда скоро ушел, а Нэйт подумал о том, что лекарства, о которых говорил друг, не обладали ни каплей обезболивающего эффекта.

– Надеюсь, тебе уже лучше? – без предисловий спросил отец, уверенным шагом проходя в палату.

Нэйт полулежал на кушетке и читал Фаулза. Томик ему на днях принесла мама, а няня, теперь ставшая в их квартире домработницей, притащила крошечную баночку тягучего меда.

– Здравствуй, пап, – спокойно ответил Нэйт и отложил книгу. – Мне лучше.

– Я рад.

Кристиан был как обычно бледен, но глаза сейчас показались Нэйту особенно прожигающими. Будто отец только что вставил в мозг сына самый кончик тончайшего раскаленного прута и чуть надавил.

– Восстанавливаешься довольно быстро, – довольно продолжил он, разглядывая его. – А что насчет твоих снов? Джулия говорила, ты на что-то жаловался?

Нэйт удивился, что отец вообще об этом заговорил. Обычно плевать он хотел на сына, не говоря уже о каких-то там снах. А тут проявил искренний интерес.

– Возможно, это побочка от лекарств, – пожал плечами Нэйт. – Не знаю, как объяснить… На сны это не очень похоже. Скорее, на… На воспоминания.

Стоило ему произнести это, как в черных глазах Кристиана вспыхнули угли. Мальчишка даже слабо дернулся, будто пытался скинуть с себя взгляд отца, но мужчина подался лишь ближе.

– Воспоминания, – шепотом повторил Эшбёрн и уголки его губ поползли вверх. А Нэйт покрылся гусиной кожей, потому что казалось, что рот отца функционировал отдельно от остальных частей его тела. Лоб и щеки не двигались, брови тоже оставались неподвижны, а уголки губ все тянулись вверх. Разве так бывает?

Нэйт потер глаза и снова открыл их, едва не вскрикнув, ведь лицо Кристиана теперь находилось в каких-то пяти дюймах от его головы.

– Пап?..

– Расскажи мне все. Что тебе показали в этих видениях? – спросил он с плохо скрываемой жадностью.

– Я видел… То есть я был другими людьми, – выдавил Нэйт и вдруг начал говорить быстрее, словно верил, что если кто-то тщательно его выслушает, эти сумбурные видения наконец покинут его голову. – Я проживал другие жизни. Был кузнецом, мальчишкой-сиротой, которого, кажется, загрызли бешеные псы… И вроде бы однажды я оказался в теле пожилой женщины. Она не уехала из своего старого дома, где на заднем дворе была могила ее мужа. Мне кажется, она и я в ее теле… В общем, она была сумасшедшей, – прошептал Нэйт. – Я чувствовал, что она не понимает, что и зачем делает. Однажды она долго смотрела в окно, а вокруг выли сирены. И потом… – Нэйт тяжело выдохнул и зажмурился. – Мне стало так страшно, я хотел закричать, спрятаться. Но она стояла, как дура замороженная, и снаряд упал прямо в ее дом. Прямо в нее… Пап, это не сны. Это не похоже на сны! Я как будто раз за разом проживал эти ужасные жизни, ощущал то же, что и все эти люди!

Кристиан закивал и внезапно погладил сына по щеке. Во мгле его глаз вспыхивали искры торжества.

– Ты видел те жизни, которые действительно когда-то прожил, Нэйт.

– Что?

– Это долгий разговор, – ласково улыбнулся Эшбёрн, а Нэйт подумал, что отец так не ликовал, даже когда его сын занял второе место на соревнованиях по тхэквондо, выступив против достойного соперника. – Но я рад, что ты начал вспоминать. Должно быть, этому способствовала эмоциональная встряска. Вот почему мою фамилию нужно заслужить, сын. Мы отличаемся от обычных людей. Мы иные. И тебе еще предстоит доказать, что ты тоже такой, как я.

Оставшееся время, которое Нэйт провел в госпитале, он размышлял об отце и этих видениях, и все его умозаключения расползались в разные стороны, как неугомонные тараканы. Он не мог найти всему случившемуся логическое объяснение. Если эти видения вызваны какими-то препаратами, то почему отец убеждал его, что все увиденное – правда? Почему болтал какую-то дичь о прошлых жизнях? Может, он и сам сумасшедший? Но тогда выходило так, что и Нэйт унаследовал психическую болезнь отца. А этот вывод ему совсем не нравился.