– Наверное, я мог бы так и сделать. Но отец ясно дал понять, что за все мои проступки будет отвечать мать.

– Да что ж так дерьмово-то, – покачал головой Леджер и взъерошил светлые волосы ладонями. – Выходит, про золотую клетку не просто так болтают. Вроде бы живешь в шоколаде, но слишком уж дорого он обходится.

Нэйт вдруг осознал, что несмотря на их долгую дружбу, Бёрнс на самом деле не знал о нем ничего. Не знал самого главного, о чем и говорить было невозможно. Он поднял голову, впервые пристально вглядываясь в лицо друга, и невольно выругался, поднимаясь с кресла.

Леджер криво усмехнулся, пряча глаза за отросшими прядями, упавшими на лоб. Побарабанив пальцами по подоконнику, он развел руками и произнес:

– Я в порядке.

– Ну еще бы. Ходишь, разговариваешь. Вижу, что полный порядок. Откуда украшение?

Скула Леджера отливала фиолетовым и синим, а на подбородке обнаружилась глубокая царапина с запекшейся кровью.

– Упал.

Нэйт прищурил разноцветные глаза и привалился плечом к стене.

– Мне-то не ври.

– Сообщил чистейшую правду. Мне втащили, и я упал. Рассек подбородок и обзавелся пурпурной кляксой на морде.

– Ты подрался, что ли? Из-за Эшли?

После возвращения из военного лагеря они снова сошлись, что ужасно не нравилось Нэйту, но он не был Леджеру нянькой и не имел права лезть в его личную жизнь. Впрочем, свое мнение о воссоединении с этой девицей он все равно высказал.

Леджер закатил глаза, словно таким образом говорил – мне что, делать больше нечего?

– Из-за бабок, бро.

– В смысле? – опешил Нэйт. – Ты дерешься за деньги?

– Бинго, – щелкнул он пальцами. – Они нужны мне, я нужен им, и мы идем навстречу друг другу.

– Ледж, ты можешь хоть иногда не строить из себя клоуна?

– Виски, что неясного? – вздохнул Леджер и на миг с его лица спала маска невозмутимости, обнажив недетскую усталость. – Подпольные бои – вот мой источник заработка. Не думай, я там не блистаю. Так, на разогреве взяли драться. Для серьезных дяденек те деньги, что они платят мне за это, – ерунда. А мне бабки позарез нужны.

– А здоровье тебе не нужно? – неодобрительно покачал головой Нэйт. – Как тебя вообще взяли? Ты ж несовершеннолетний!

– Да им плевать. Мне тоже. Ну и сам видишь – я выгляжу старше семнадцати. Только давай без нотаций. Горбатиться офиком за пяток фунтов мне не в кайф. А бои помогают выпустить пар и приносят существенный доход.

– Разве твой отец мало зарабатывает?

Леджер закатил глаза и раздраженно откинул светлую прядь с лица.

– Не думаю. Только мы с матерью ни хрена тех денег не видим. А унижаться и просить у него я не стану.

Слово «унижаться» больно резануло слух. Нэйт замер, даже забыв сделать вдох. Он словно со стороны увидел себя стоящим на коленях в старинном соборе, а затем изо всех сил вцепившимся в каменную колонну. Он прижимался к ней окровавленной щекой, которая с каждым ударом плети все сильнее раздиралась о шершавую поверхность его опоры.

– Прикинь, – вдруг негромко добавил Бёрнс и хмыкнул, – отец вдруг верующим стал. Вернулся и из корабля прямиком в храм. Меня с собой потащил. Что за дурдом вообще? А главное – бухать все равно не прекратил. Паскуда.

Нэйт сокрушенно покачал головой. Им обоим не очень-то повезло с родителями, но зато повезло с дружбой.

– А что с тхэквондо? – тихо спросил он, отгоняя и мрачные мысли, и грызущие воспоминания о том, что случилось с ним в соборе.

– Похоже, завязываю, – с плохо скрытой горечью пробормотал Бёрнс. – Завтра тренировка, а я с такой мордой и без сил. Меня любой новичок завалит в два счета. Да и тренер не дебил, сразу поймет, чем я занимаюсь.