Там, в Мурманске, в 1982 году и познакомились мы с Инной (правда, теперь я называю ее по-восточному – Иннарой). Встречались два года. Я, честно говоря, вначале опасался, как воспримут наши встречи ее родители – простые работники рыбкомбината. Но все обошлось. Да и мои родители были рады, что наконец-то я определился после долгих исканий. Так и живем мы теперь, воспитываем двух сыновей.

Но я немножко отвлекся.

Многие из моих земляков знали меня как дагестанца, работающего в аппарате ЦК. Ответственный работник такого уровня – это многое значило для них. Можно, конечно, обвинить их в чинопочитании, но, по-моему, они мною гордились. Может быть, еще и потому, что, выступая в печати и на партийно-хозяйственном активе в республике, я всегда критиковал местных руководителей за недостатки. Помню, на партхозактиве, отвечая на вопрос о том, что делать с мафиозными структурами в Дагестане, я сказал, что каждый ребенок в Махачкале знает проворовавшихся министров и руководителей-взяточников, все знают, а руководство областного комитета партии, Верховного Совета и Совмина республики, как ни странно, пребывает в неведении. В организационном отделе ЦК КПСС мне тогда было сделано замечание. Я ответил, что лучше знаю Дагестан, его проблемы, чем они в Москве. Не это ли и было еще одной из причин того, что для части руководства в Москве и Махачкале я был все же нежелательным претендентом на депутатское место? Замечу кстати: из моего далекого горного района никого не было даже в руководстве республики. А тут в Верховный Совет… Впрочем, власть имущие не верили в мою способность потеснить устоявшихся претендентов на власть. Откровенно говоря, я и сам не верил в это, волновался и переживал.

Много сил и здоровья было оставлено в первом туре, когда зимой, начав с родного аула, за короткий срок объехал 17 горных районов Дагестана – ведь с работы меня отпустили всего на 10 дней. Лучше всего принимали нас в Советском, Кулинском и Лакском районах. Естественно, тепло встретили в родном Тлярате. В недоброжелательной атмосфере проходили встречи в Чародинском и в Гунибском районах, городе Буйнакске.

Претенденты на депутатское место были очень разные. Впервые мне довелось встретиться с ними на Дагестанском телевидении, где помимо местных кандидатов в депутаты присутствовали также кандидаты-москвичи: летчик Толбоев и врач Саидов. Из «местных» наиболее серьезным претендентом был Магомед Чертаев, известный председатель колхоза. Весьма привлекательной фигурой являлся летчик-испытатель Магомед Толбоев. Изощрялся в антикоммунистической риторике Саидов, уверенный в своей победе. Всего нас, кандидатов, было 11 человек.

В ходе предвыборной борьбы убедился, что на местах, куда бы ни приезжал, люди воспринимали меня, как правило, доброжелательно. Я предпринял некоторые шаги, которые, как показало время, нашли положительный отклик. Еще из Москвы написан письма почти всем председателям сельских Советов 17 районов, выразив в них желание познакомиться поближе, начать сотрудничество. В письмах я говорил также о своей надежде получить поддержку с их стороны на выборах. Результат превзошел ожидания. Встретившись со мной и ознакомившись с моей программой, взглядами, многие председатели сельских Советов заявили: «Рамазан – мой кунак, мы дали слово. И больше ни я, ни мое село ни за кого голосовать не будем». Может, я преувеличиваю, но то заочное знакомство сыграло большую роль. Кроме того, сыграло, по-видимому, свою роль и сознание того, что, хотя дагестанцев в Москве много, лишь очень немногие из них трудятся в высших органах партии и государства. Моя биография и положение человека, вышедшего из низов, вызывали симпатию простых горцев.