Ингрид замолкла. Она была не похожа сама на себя, но Раймон чувствовал, что слова рвутся откуда-то из самых глубин её души. Что творилось в голове у сестры? Этого Раймон никогда не мог понять. Он облизнул губы, размышляя над ответом, но Ингрид внезапно резко рассмеялась и откинулась назад, на грудь полуэльфа.

— Так говорит наставник. Представляешь, какие глупости мне приходится слушать всю жизнь?

Раймон не ответил. Он на секунду сжал плечи Ингрид ещё крепче, стараясь насытиться случайно дарованным теплом.

— Идём, — Раймон сам удивился тому, как сухо звучит его голос. Он резко отстранился от сестры и шагнул к виверне. — Не вернёмся до темноты — отец будет недоволен.

— Вернёмся? — Ингрид обернулась и с деланным удивлением подняла брови. — Но я не собираюсь домой. Отец отправился с ревизией на границу. Раньше завтрашнего вечера он не возвратится, а отчитываться перед Беллом я не стану.

Раймон глубоко вздохнул. Вот оно что. Полуэльф не раз уже замечал, что Ингрид бес вселяется, если Белл остаётся в доме за главного. Она точно пыталась доказать что-то брату, вот только что можно доказать, творя глупость за глупостью — Раймон не понимал.

— Ингрид, — он обернулся и устало посмотрел на сестру, не убирая ладони с шеи виверны. — Белл скажет отцу, и нам опять достанется. Зачем злить их лишний раз? Мы можем прилететь сюда в любое другое время.

— В любое другое? — Ингрид шагнула к Раймону и опустила пальцы ему на грудь, заставляя волны дрожи разбежаться в разные стороны. — Эта ночь не хуже любой другой, Раймон, — она ловко скользнула пальцами под рубашку полуэльфа, заставляя пуговицы расстёгиваться одну за другой. — И он не посмеет меня наказать.

Раймон сглотнул. Он и сам знал, что Ингрид не накажут. Наказывали всегда его — даже если наказывал Тауфин. Но так трудно было заставить себя думать о чём-то, кроме этих тонких пальчиков, скользивших по груди.

— Ингрид… — выдохнул он и замолк.

— Скоро мне исполнится девяносто, — продолжила Ингрид, не замечая ни слов, ни тяжёлого дыхания Раймона. — Отец начнет подбирать мне супруга, потому что я не наследница, а дому нужны сильные союзники.

Её ладонь скользнула обратно вверх, другая присоединилась к ней, и рубашка Раймона мягкой волной осела на землю.

— Я даже не знаю, кто это будет, — продолжала Ингрид спокойно, но когда она подняла глаза на брата, Раймон увидел, что в зрачках эльфийки плещется страх. — Сумеречный или лунный… Много старше меня или совсем дитя. Я буду отдаваться ему, потому что я младшая дочь. И потому что я красива, как луна — все знают об этом. Из меня не выйдет воина. Да и Хранительница я не такая сильная, чтобы войти в совет. Моё тело — вот и всё, чем я могу послужить семье.

Не выдержав, Раймон с силой стиснул плечи Ингрид и впился губами в её губы, заставляя замолчать. Ингрид ответила охотно, раскрываясь навстречу и лаская Раймона мягким податливым языком.

— Проклятье, — выдохнул Раймон, отрываясь от сладких губ и только потом вспоминая, что ругаться при Ингрид нельзя. — Что ты делаешь со мной?

— Что ТЫ делаешь со мной? — Ингрид мотнула головой, становясь похожей на духа морозного ветра — всклокоченного и растревоженного. — Я всегда знала, что буду принадлежать тому, на кого укажет отец. Но вот ты здесь… И я хочу принадлежать только тебе. Только тебе — полукровке и названному брату. И мне плевать, что он скажет.

— Тебе всегда было плевать, — выдохнул Раймон, не замечая, как крепче сжимаются его пальцы на тонких плечах.

— Не болтай, — Ингрид плотнее прижалась к телу полуэльфа. С годами кость эльфийки не стала грубее, плечи же Раймона, напротив, всё более походили на человеческие, и ощущение странной дикой силы, исходившее от него, будило непривычную жажду в груди Ингрид.