По тому, как я, некурящий, закурил, и по тому, как я увел даже не начавшийся разговор в сторону, Ролл и Игорь поняли, что я вне себя от злости.

– Виктор… – начал Игорь, попеременно глядя на свою жену и на меня.

– Да, Игорь? – сказал я, выдувая дым в потолок. – Тебе есть что мне сказать? Вряд ли. Кажется, твоя жена уже все сказала.

– Послушай…

Я махнул рукой, прервав его, и посмотрел на Ролли, взглядом требуя объяснений.

Она, немного смутившись, все-таки подняла гордо головку и сказала:

– Нельзя выдавать человека, не разобравшись, особенно если ему грозит опасность.

Я молчал, ожидая продолжения. И оно наступило.

– Мы вообще не должны никого выдавать Земле. Это наш мир, и мы в нем хозяева.

Я усмехнулся.

– Что смешного? – спросила она.

Я пояснил:

– Тогда легче сначала объявить, что мы не выдаем преступников вообще, а потом сразу и войну заодно.

– Почему?

Ей объяснил Игорь:

– Это законы. Единые законы Земли. В любом домене. Даже в самом благополучном и спокойном последние сотни лет – африканском. Даже за воровство ты можешь схлопотать газовую камеру – это за королевское или государственное имущество. Я не говорю уже про армейские трибуналы. А если ты совершил преступление против личности – это рудники и предприятия технопланет, таких как Прометей или Георг Шестой. Но можешь поверить, что это тоже смерть. На них, во-первых, представь себе, работать заставляют. И там не действуют законы гражданского общества Земли. То есть, если управляющий рудника сказал пахать двадцать четыре часа, то ты будешь работать или не получишь еды. Останавливает управляющих только экономическая целесообразность. Да еще необходимость писать подробные отчеты о смерти каждого из заключенных. А это муторно. По-русски это звучит так: за кражу собственности свыше стоимости часов ты попадаешь на рудники на срок до пяти лет, перелет не считается, а средняя жизнь там редко превышает четыре года. Так что это зачастую смерть. Но никакой гуманизм или еще что не мешает доменам выдавать преступников. Иначе не будут выдавать им. Там все запущено, Ролли, не удивляйся. Экстрагировать нужно.

Ролли присела на кровать:

– Но это безумие! То есть, получается, за любое не очень значимое преступление смерть?

Игорь усмехнулся:

– Нет, это еще не безумие. Закону подвластны все, даже дети от двенадцати лет. Вот это безумие. К примеру, в восстании на Прометее более четверти повстанцев были подростками до восемнадцати лет. Это они атомными гранатами подрывали десантных роботов. У робота же программа – определитель опасности, – и ее обходили только маленькие дети. Робот стрелял по детям, только если видел в их руках оружие. А гранату, спрятанную в самодельную игрушку, он распознать не мог. Повстанцы вовсю использовали детей против автоматики, к которой сами не могли даже приблизиться. А если говорить о законах… то эта девушка уже мертва. Она подбивала подданных Его Величества на мятеж и невыполнение законов.

Ролли взметнула челкой и сказала:

– Тем более я ее не выдам.

– Ага, а завтра на нас свалится десант, – с уверенностью сказал Игорь.

– Они не посмеют. К планете идет Матка Орпеннов, – проявила осведомленность наша правительница Апрата. Я подумал тогда, что Игорь ей рассказывает слишком много лишнего.

– Пока она дойдет, – протяжно сказал Игорь, – нас уже не будет.

Я согласно кивнул, гася в пепельнице сигару.

– Как можно ее спасти? – спросила Ролл.

Поднявшись и пройдя к окну, за которым, так же как и утром, поливал дождь, я расслышал небрежную усмешку Игоря. Он-то прекрасно понимал, что в этом мире, в этой галактике, в этой Вселенной добрых дел делать нельзя… За них платить потом дорого.