Ю. Любимов продолжает бороться за спектакль. Он делает правки в сценарии, пытается воздействовать на инстанции… и продолжает репетировать с показом репетиций людям компетентным, разбирающимся в настоящей поэзии.

13 октября 1981 года. Разбор проведенной репетиции.

Ю. Любимов: «Ситуация вам ясна. Кому не ясна, могу рассказать. Ситуация очень плохая. Плохой она была и летом, в годовщину смерти Высоцкого. Делалось все это в непозволительных тонах, и вчера было продолжено. Подход ко всем нашим предложениям посмотреть проделанную работу был чисто формальным, за которым стояло нежелание вступать в какие-либо контакты, посещать репетиции или серьезно разговаривать…

Как же так можно обращаться с поэтом, с театром? Театр состоит из живых людей. Это ведь не мой театр. Мне можно объявлять выговоры, со мной можно разговаривать так безобразно, что я вынужден был заявить, что работать больше не буду. Я сделал это продуманно, серьезно, спокойно – не в состоянии аффектации. В таких условиях я работать больше не могу и не буду – так я заявил вчера. Начальству я заявил это официально. И не только им. Это люди маленькие, невоспитанные и бестактные, абсолютно некомпетентные. Я довел это до сведения высоких чинов, и теперь мы ждем решения.

Но, независимо от этого, сегодня я на свой страх и риск провел репетицию. Было уже очень много глубоких выступлений с оценками этого явления духовной культуры, но мне хотелось бы, чтобы и сегодня тоже были высказаны соображения об этой нашей попытке исследований удивительного феномена, которого ряд людей сознательно не замечает, хотя Высоцкий – любимый народный поэт и народ его понимает. Это – явление русской культуры, и никому не позволено плевать на такие вещи. Можно плюнуть на меня, можно меня выгнать, но вопрос этот все равно придется решать. Прятать голову под крыло, как страус, – позиция бессмысленная. Прошу присутствующих высказаться».

И. Смоктуновский (народный артист СССР): «Этот спектакль о правде нашего времени, о том, что мы жили, чем живем, чем будем жить. И я не понимаю, где причина, чтобы не прийти, не посмотреть спектакль.

Высоцкий составляет определенный, только ему свойственный пласт сегодняшней, да и завтрашней, будущей культуры…»

А. Шнитке (композитор): «Я… смотрел спектакль четвертый раз. Каждый раз он оставляет эмоциональный ожог. Я не знаю другого, равного по силе воздействия спектакля. В том, что здесь происходит, видно, прежде всего, некое обобщение творчества Высоцкого. Полностью это, быть может, и невозможно, но в спектакле Высоцкий предстает перед нами цельной личностью и, как это ни парадоксально звучит, человеком, для которого главным в его творчестве была нравственная проповедь – не ханжеская, не сентиментальная, а мужественная, суровая, принимавшая порой даже кощунственные формы, не только в силу вынужденности – из-за его ненависти ко всякой лжи, к стремлению сглаживать углы, скрывать правду, если правда неприятна. В этом смысле, если говорить о воспитательном значении искусства, в спектакле о Высоцком оно присутствует в высшей степени. Его слова достигают души каждого человека, заставляют взглянуть на себя. Обращаясь к алкоголику, демагогу, шалопуту, чиновнику, он не клеймит его, не унижает, не уничтожает, а показывает ему его душу, показывает то, что в нем происходит, что может произойти в дальнейшем. Стремление показать человеку на ростки зла в нем – важнее всего. Часто ведь зло происходит от неосознанности творимого человеком, это зло беспечности, равнодушия…