Итак, по словам режиссера, Высоцкий тогда был в «крутой опале», на него «катил бочку» секретарь Одесского обкома, а с Высоцкого как с гуся вода: он селится в запрещенной для него «Аркадии» и даже дает в ее ресторане никем не санкционированные концерты с привлечением большого количества зрителей. Спрашивается, почему? Видимо, все по той же причине: местный УКГБ (начальник – А. Кувалдин), получив соответствующие инструкции из Москвы, дает Высоцкому «зеленый свет», нейтрализуя партийные власти города. Попутно запускаются слухи о гонимости Высоцкого, чтобы набить ему цену как одному из глашатаев либеральных свобод в СССР.

Видимо, под надзором Одесского УКГБ прошло и первое официальное паблисити звездной четы в лице Владимира Высоцкого и Марины Влади. Последняя приехала в Одессу в середине марта 1969 года, и на глазах у сотен людей они в течение почти двух недель «крутили любовь». Правда, жили при этом не в гостинице, а на даче все того же Юнгвальд-Хилькевича. Но город был наводнен слухами о том, что роман Высоцкого с «колдуньей» – доказанный факт.

О тех днях вспоминает Л. Пырьева: «Когда мы снимались с Высоцким в «Опасных гастролях», в Одессу приехала Марина Влади. Подкатила на «Волге». Володя тотчас увидел ее, подлетел к ней, затем последовал долгий-долгий поцелуй, как иной раз бывает в фильмах. Одесситы, окружившие их, были в полнейшем восторге: «Ой, вы посмотрите сюда, это же Марина Влади!». Поселилась наша романтическая пара не в гостинице, а на даче, – или у Говорухина, или у Юнгвальд-Хилькевича. И вот когда они, после недавней встречи, сидя на скамейке, радостно ворковали о чем-то своем, я торжественно подошла к ним с пачкой телефонных счетов, которые Володя наговорил с моего телефона, и произнесла: «А за любовь надо платить, ребята!». Марина тотчас отреагировала: «Конечно, конечно…»».

Чувства Высоцкого к Влади тогда были столь нежными, что он посвятил ей сразу несколько стихотворений, в одном которых признался в следующем:

В 20-х числах марта Высоцкий и Влади приезжают в Москву, где наш герой отмечается загулом – то есть даже французская кинодива ему в этом деле не препятствие. В итоге 25 марта 1969 года он в очередной раз срывает спектакль («Жизнь Галилея») и снова оказывается на грани увольнения из театра. Почти вся труппа возмущена его поведением, но не верит, что Высоцкого наконец-то отчислят. Золотухин записывает в своем дневнике следующий пассаж:

«Все наши охи, ахи – как мертвому припарка, все наши негодования, возмущения, уговоры, просьбы – все на хрен. А что мы должны после этого переживать, почему мы должны мучиться и сгорать перед зрителем от стыда?..».

В течение месяца Высоцкий не появляется в театре, после чего приезжает-таки в «Таганку» и встречается сначала с Любимовым (28 апреля), а потом и с директором театра Николаем Дупаком (29 апреля). Те настроены к нему благожелательно, но ссылаются на мнение партбюро: мол, как оно решит, так и будет. И как же решило судьбу Высоцкого партийное бюро? Естественно, положительно. Оно простило Высоцкого и вынесло окончательное решение по его судьбе на общее собрание труппы. Однако все прекрасно понимали, что это собрание – чистая формальность, поскольку спорить с партбюро себе дороже. А то, судя по всему, ориентировалось на самый верх – на горком, а тот, в свою очередь, – на ЦК КПСС. Видимо, именно там принималось решение в энный раз простить Высоцкого, поскольку его уход из «Таганки», как уже говорилось выше, мог сломать не только его судьбу, но и те виды, которые на него имели теневые воротилы советской идеологии и спецслужб.