Но я отмахнулся от этих советов. Слишком долго ждал, чтобы испортить себе все удовольствие ненужной поспешностью.

Ведь Фелисити теперь от меня никуда не убежит. Ей и бежать-то, впрочем, некуда. Я же собирался растягивать свой кайф, а потом и ее…

Уверен, после недолгих ломаний она прекратит строить из себя жертву. Любой женщине понравятся правильные ласки в нужных местах, даже если вначале она против.

Нужно просто быть последовательным.

За выходные я все здраво взвесил. Мысли немного улеглись, разум сумел обуздать часть демонов, но большинство все еще оставались на свободе. Но даже этого мне хватило, чтобы понять, что насильно трахать Фел я не стану, так же как и нагибать ее в первые же дни и растягивать попу под свои удовольствия. Даже я не настолько моральный урод.

Такие вещи должны быть добровольными, ну, или почти добровольными, когда девушка сама хочет, но стесняется сказать. И интуиция мне подсказывала, что Фелс точно не из их числа, иначе бы не хранила себя столько лет для какого-то там жениха. При мысли о нем я начинал звереть. Словно стена этот невидимка стоял между мной и Фелс, не давая до конца расслабиться. И все же, отступать я был не намерен.

Сегодня я хотел получить пусть немного, но уже что-то. Всего лишь минет, пусть неловкий, но я жаждал ее губ на своем члене. Просто ласковых касаний язычка и невинного взгляда из-под очков. Я даже не стану кончать ей в рот, хотя все внутри просит именно этого.

– Что на тебе надето? – спросил я, уткнувшись носом в ее макушку и вдыхая аромат чертовых яблок.

– А разве не видно? – голос девушки звучал растерянно.

– Видно. Но я спрашивал о белье. Какие на тебе трусики? Расскажи… – Фелисити судорожно схватила воздух, готовясь возразить, но я остановил: – Хотя не нужно. Я сам посмотрю.

Пока говорил, спустил руки с ее талии ниже, туда, где кончалась кромка маечки. Пальцы скользнули под нее, коснулись бархатной кожи живота и замерли. Я решал, куда двинуться дальше. Вниз, под юбку, или вверх, к груди?

Впрочем ответ нашелся довольно быстро.

Интересно, какого цвета у нее сосочки? Нежно-розовые, словно пионы, или темные, почти коричневые, как вишни? Хотелось именно второго, чтобы такие же тугие и сладкие, как ягоды.

Моя рука направилась вверх, задирая складками тонкую материю, коснулась края лифа. По тактильным ощущениям – самого простого. Ни грамма кокетливого кружева, но я ощутил от этого очередной болезненный кайф.

И вот уже рука проникала под тонкую чашку без прослоек поролона, и я накрыл ладонью округлую грудь. Маленькую, аккуратную, такую же, как и сама Фелисити.

Под пальцами чувствовалась вершинка соска, и я с нажимом обвел ее подушечкой. Мне хотелось услышать в ответ хоть какую-то реакцию, будь то стон или учащенное дыхание, но Фелс молчала. Тишина. Она просто замерла и не шевелилась, позволяя мне и дальше делать то, что делал. А сама напряглась, словно кол проглотила, сгусток напряжения...

Я надавил на сосок чуть сильнее, пропустив его между пальцами. И опять по нулям. Словно со статуей, а не живой девушкой.

Наконец она ожила и произнесла, но совершенно не то, что я ожидал:

– Почему именно я? – ее голос звучал бесцветно. Тусклым, словно из него выкачали все цвета и оттенки эмоций. – В кампусе полно девушек, которые с радостью оказались бы на моем месте… Я слышала эти разговоры. Так почему заставляете именно меня?

Я мог бы соврать ей, но не увидел в этом смысла.

– Потому что они мне не нравятся. Я их не хочу.

– А меня, стало быть, хотите? – она все же всхлипнула, но не так, как это делают от удовольствия или возбуждения, а истерично, с надломом.