Оставался только раненый на втором этаже, к которому она и боялась, и очень хотела зайти.

«В конце концов, это моя работа», – подстегнула себя Соня и, захватив бинты, распахнула дверь и решительно зашла в палату.

Вот и он, лежащий без движения с закрытыми глазами, а мурановской нежити, на которую даже смотреть было страшно, поблизости видно не было.

Соня присела на стул около кровати, вдруг поймав себя на мысли, что не волновалась так даже на экзаменах, от которых зависело ее поступление в университет. Руки заметно тряслись, в горле мгновенно пересохло.

Тусклый и сонный огневик под потолком давал мерцающий серо-голубой свет, в котором лицо лежащего на кровати двадцатилетнего парня казалось мертвенно-бледным. Гордые черты с идеальными линиями, нос с горбинкой… какие же удивительные лица у всех Мурановых, этих хищников в облике людей, чья внешность была специально предназначена, чтобы притягивать простых смертных!

Его младший брат, которого Соня видела только издалека, обладал настолько убийственной красотой, что Юлька часто говорила: лучше всего отворачиваться и не смотреть на него, иначе Гильсберт будет сниться ночами и терзать воображение. Но Гильс был младше, в понимании Сони – смазливым заносчивым юнцом, который получил в восемнадцать лет огромную власть, а вот Алекс…

Популярность этого молодого вампира среди нечисти была непонятна и непостижима для чиновников Темного Департамента и деканата Носферона, но никаких усилий для достижения такой всеобщей любви Алекс не прикладывал. Старший брат юного Темнейшего не кичился своим происхождением, не хвастался богатством, хотя, безусловно, семья повелителя нечисти обладала немалыми возможностями. Жил скромно: один в однокомнатной и местами ободранной зловоротне, одевался в вечную черную толстовку и старые джинсы, лихо водил свой разбитый, но любимый джип, который не менял, а упорно ремонтировал.

Но сейчас, в остатках растерзанной одежды, с раной в груди и глубокой ссадиной на скуле, веселый кумир носферонских студентов выглядел поверженным и печальным. Левая рука была прижата к ране, вокруг которой на черной ткани толстовки отблескивало мокрое пятно, а на груди между ключицами сверкал тяжелый медальон с пауком, знаком принадлежности к могущественной семье.

«Удивительно, что таких, как он, – тоже бросают, – напряженно размышляла Соня. – Верховная ведьма так жестоко обошлась с ним у всех на глазах. Я знаю по носфераторике, что слезных желез у вампиров нет и они никогда не плачут. Но мне почему-то кажется, что он сейчас близок к этому. Вспомнит ли он меня, как предложил мне эту работу, или заговорит о моих письмах?»

Пауза размышлений и колебаний слишком затянулась. Соня, уже зная, что бывает, если без разрешения дотронуться до существа с молниеносной реакцией, тихо кашлянула.

– Я ждал, что вы тактично уйдете, – послышался раздраженный голос вампира, который слегка приоткрыл глаза, но смотрел при этом не на девушку, а в сторону. – Хочу побыть один, сделайте мне такое одолжение.

– Разрешите, я перевяжу вашу рану? – Голос вдруг предательски дрогнул, настолько неожиданно обидным было такое начало разговора. – Вам же будет легче.

– Не стоит беспокоиться. Со мной полный порядок.

«Да, и об этом я тоже слышала. Болевой порог у вампиров гораздо выше, чем у людей, человек бы давно потерял сознание или умер. А у темных бравада как защитная реакция», – вспомнила Соня.

– Что там летучий, как он? – тихо спросил Алекс.

– На мансардном этаже спит, есть ожоги на крыльях, но не ранен, – быстро заговорила Соня. – Но вот ваша рана пока не перевязана, и это плохо. Я настаиваю, что нужно…