Но и это еще не все. В то же самое время, то есть в победном мае 1945 года в Берлине находился и будущий тесть Саши Щеголева, отец Али, – Василий Михайлович, и он вполне мог встретиться там у рейхстага с Владиславом Александровичем. Такие жизненные коллизии, связавшие родных для Саши людей, вызывают, по крайней мере, удивление. Когда случайные стечения обстоятельств превышают определенный допустимый предел, то они уже становятся структурированной системой.

Или Судьбой…

Судьбой Человека.

А бедная Лиля и Томочка, не подозревая о промысле Божьем, всю нечеловеческую войну так и пробыли в Ленинграде. Пережили страшную блокаду, работали, голодали, но, все-таки не теряли надежду встретить своего папу Колю. Они очень его ждали и верили в чудо.

Пришло освобождение, пришла большая Победа, началась мирная жизнь, а весточки все не было. Так Елизавета и осталась одна. Она всю жизнь хранила память о своем Коле, иногда рассказывая о нем внуку Саше и горько вздыхая о таком уже далеком и недолгом счастье, которое, как и время, уже было не вернуть никогда.

А пока настанет неотвратимое будущее, которое приоткроет многие тайны, события развивались своим размеренным и неспешным образом. На Сашиной работе в Зональном институте по поводу какого-то праздника распределяли бесплатные путевки, и Щеголеву, как отличнику агитации и пропаганды, досталось путешествие по Волге, но не на пароходе, а… на поезде.

И то хлеб! Во времена процветающих профсоюзов, путевки были в моде. Тем более, бесплатные. Предстояло провести неделю на колесах и объехать все Поволжье. Путешествие казалось интересным, и Саша с удовольствием собирался в поход. Правда, на дворе стояла лютая зима, но трудности пока не смущали. Проводы были недолгими, и вот уже поезд спешит на восток!

Александр знал, что самые трудные тридцатые годы отец провел в ссылке в Куйбышеве, и ему хотелось посмотреть на город, где прошла предвоенная молодость отца. Владислав Александрович вообще не любил много рассказывать о своих злоключениях. Только о достижениях. Он был убежден, что Щеголевы всегда должны держать марку. И был прав, по- своему.

Волга была скована могучим льдом. Вздыбившиеся колоссальные льдины вставали гребнем чудовищ, а снежные ветра окончательно придавали безбрежной волжской равнине фантастический вид. Поезд прогрохотал по мосту и вскоре прибыл на станцию Куйбышев.

Вокзал, площадь, трамвай.

Мирные, обычные люди, занятые своими делами, снующие автомобили, кружащийся легкий снег – жизнь продолжалась как ни в чем не бывало, и никаких ежово-бериевских застенков не просматривалось. У Саши, благодаря скудным рассказам отца и многотомным романам Солженицына, невольно выработалось ощущение чего-то темного и барачного, ожидание хмурых личностей в шинелях и пьяных извозчиков.

Ничего этого не было!

Был светлый зимний город на берегу великой реки.

А река, действительно была велика и величава. Даже несмотря на сковавший ее мороз, Волга производила необычайное впечатление, прежде всего, своей широтой. Она раскинулась как море, и противоположного берега было не видно. Обрывистый, высокий яр был огражден парапетом и, стоя перед речным простором, Саша подумал, что вот так все семейство Щеголевых и в мороз, и в жару, и вскользь, проходя мимо и любуясь этим сказочным видом, всматривались в волжскую даль, ожидая решения своей судьбы.

Иных уж нет, а те далече…

Путевка предусматривала ознакомительные экскурсии, но Александр не поехал с группой. Он решил побродить по отцовскому городу один, попытаться понять сущность души волжского пристанища Щеголевых, и попробовать вжиться в то далекое время.