Щеголевы, когда была возможность, навещали ее в этом жутком доме и помогали чем могли. В 1935 году, калеку – врага советской власти, как и многие тысячи других людей, подобных ей, выселили из Ленинграда, и связь с ней и с остальными Вейсбергами прекратилась навсегда.

Так стоило ли старому Вейсбергу и всему семейству тратить столько сил, средств, чтобы утвердиться в обществе? Стоило ли верить, надеяться, жить, чтобы потом сгореть заживо в грязном коммунальном доме?..

Одной из нечастых, но постоянных гостей имения Щеголевых являлась Ольга Николаевна Вальцова. Не первой молодости, высокая, с маленьким личиком, одетая со старомодным шиком, она в Кашире получила прозвище «Тыркина барыня». И она действительно производила впечатление неприступной и чопорной особы. Свою чопорность она сохранила и после того, как лишилась средств, прав и жила на птичьем положении по разным углам.

Да, Ольга Николаевна редко появлялась в Песчанке, но на то имелись основания. Ее не очень жаловали из-за ее характера и манеры держаться. Когда в гостиной она возвышалась мраморной статуей, то требовала непрерывного внимания хозяев. Не любили ее так же потому, что с семейством Вальцовых была связана довольно грязная история, которая не вязалась с самой Ольгой Николаевной, представляющейся олицетворением чистоты и порядочности.

Дело в том, что Ольга Николаевна покинула своего мужа Юрия Павловича вследствие того, что ее достойный супруг подхватил в злачных местах Москвы опасную венерическую болезнь. Болезнь прогрессировала, и Юрию Павловичу вставили, как говорили, «серебряное горло». При разговоре Вальцов сипел и свистел, как паровоз «кукушка».

Этими обстоятельствами Ольга Николаевна была до предела оскорблена, и на почве пережитого шока у нее развился некий пунктик. Она до болезненности стала брезглива и чистоплотна. Например, когда представлялось возможным, за ручки дверей бралась через бумажку, не выносила кошек, так как все они, по ее мнению, являлись сосудом с эхинококками. Видимо она глубоко пережила страшную возможность самой получить дурную болезнь и поэтому принимала нужные и ненужные меры, чтобы избежать какого-либо заражения. Другим людям ее поведение казалось неестественным и натянутым. Но кроме осложнений, связанных с болезнью мужа, имелось еще некое «но», которое так же заставляло сторониться соломенной вдовы.

Как всякая еще не старая женщина, несмотря на свой наигранный гонор, Вальцова нуждалась в мужском внимании и заботе. И вот в пику Юрию Павловичу около нее появился некий татарин, опекавший ее как верный паладин.

– Керим, пойди туда, Керим принеси то, – непрерывно раздавалось в доме Ольги Николаевны. И этот большой статный мужчина с восточным непроницаемым лицом, выполнял все указания с молчаливой покорностью.

Из-за Керима и возникло еще одно осложнение с приглашениями Вальцовой. Если кое-как терпели саму барыню, то приветить ее правоверного сожителя представлялось совсем невыносимым. В гостях он сидел подле своей повелительницы, держал обе руки на коленях и торжественно молчал. Хозяевам приходилось уделять особое внимание уже двум истуканам. Так Вальцова попала в список особо нежелательных гостей.

Несмотря на то, что Щеголевы терпеть не могли принимать «Тыркину барыню», с ней почему-то поддерживались отношения и вершились дела. Например, уже в Кашире у нее взяли на подержание большие стенные часы с боем, и она в самый неудобный момент отобрала их. А как-то Вальцова подсунула Щеголевым для откорма свою курицу и требовала от нее яиц. Подобные дела обычно кончались пререканиями, причем к удивлению окружающих, все неприятные слова в свой адрес, Вальцова сносила безропотно и отношений не порывала. Владику, мальчишке, бывало жаль ее, когда она гордо уносила свою маленькую головку, а он видел, что многие, брошенные в запале слова ранили ее в самое сердце.