Но вскоре после смерти деда, она тихо ушла, не дав разгореться возможному конфликту и не найдя никакой поддержки в нашем большом доме…

Роль Аксиньи не исчерпывалась только обслуживанием дедушки, она являлась связующим звеном между местными крестьянами и хозяином имения. Через нее старый Щеголев находился в курсе всех событий в ближних деревнях, знал об их нуждах и бедах. Свидетельством тому служило устройство им в Песчаном импровизированной аптеки.

В прихожей, которая соединялась через спальню с кабинетом, где дед принимал посетителей, имелся большой шкаф темного дерева, какие видимо стояли в тогдашних провизорских, с множеством дверок и ящичков с лекарствами. Нехитрые пилюли и порошки выдавалась бесплатно. Конечно, не имея медицинского образования, Щеголев мог рекомендовать только общеизвестные медикаменты – аспирин, хину, салол, йод.

Но постепенно лечебный опыт накапливался, и известность доморощенного лекаря росла. Он был весьма обескуражен, когда к нему стали приезжать дальние пациенты. Дед отнекивался, не принимал, шумел, направлял к земским врачам, но отказы не останавливали потока жаждущих исцеления. Нечаянному целителю приходилось читать медицинские пособия, чтобы своими лекарствами хотя бы не причинять вреда. Слухи о гуманной помощи и бесплатной аптеке Щеголева дошли до земства и ему вынесли благодарность за «общественно-полезную деятельность». Правда, при обсуждении формулы благодарности высказывались опасения, что упоминание о врачебной помощи вызовет со стороны официальных учреждений обвинение в знахарстве.

Со смертью деда «врачебная практика» прекратилась. Александр Александрович только изредка, после длительных уговоров выдавал посторонним что-либо из аптеки. Мой отец лучше знал законы, карающие за лечебную практику без разрешения. Но деревенская нехитрая аптека широко использовалась для собственных нужд, когда дети заболевали простудой или страдали желудком. Запаса элементарных лекарств хватило на несколько лет и, когда в разруху достать их стало невозможно, дедушкины снадобья помогли нам выжить.

В грядущие голодные двадцатые годы мы ели хлеб из необмолоченного овса, колючий, сырой и тяжелый как камень и у меня часто болел живот. Тогда и я получал салол из дедовской аптеки.

Добрый и дальновидный старик словно протягивал нам руку помощи даже из могилы.

Как всегда после обеда к мальчику приходит Атсютка, это девочка 6—7 лет – внучка ключницы Егоровны и дочь поварихи. У Владика нет товарищей, таких же мальчиков, как он сам и, конечно, ему скучно. А девочке не интересно скакать на деревянной лошади, палить из пистолета и изображать разбойников.

Поэтому приходится играть в «путешествие в карете». Из нескольких стульев и большого пледа соорудили карету, посадили в нее «детей»: плюшевых зайца и медведя, захватили много всякой «еды» и поехали на паре лошадей в далекие страны.

Мальчик сидит на козлах с пистолетом и стреляет во врагов. Вечером на закате останавливаются, кормят «детей» и ложатся спать, Ночью при луне нападают тигры и мальчик палит в них, а когда кончаются пули, бросает им остатки еды. Тигры все съедают и уходят в темный лес. Теперь звери сыты и экспедиция спасена.

Во время самого страшного сражения, когда тигры опять наступают уже со всех сторон, няня некстати приносит какао и печенье. Пока Атсютка с револьвером в руках отражает атаку, мальчик, отнекиваясь и оглядываясь на поле сражения, выпивает полчашки и съедает пару печений. Остальное он просит отдать Атсютке. Няня возражает, но мальчик уже слез со стула и спешит на смену своему верному другу. «Верный друг» с удовольствием допивает какао и доедает печенье. Ей бы каждый день такое сражение с заморской какавой и сладкими кружочками.