В сочетании с привычкой называть всех уменьшительно-ласкательным тоном, её голос производил эффект тёплого пледа, укрывающего от невзгод внешнего мира. Марина Дмитриевна прекрасно вела дела, умудряясь жёстко отстаивать интересы, как свои, так и своих работников, не снимая амплуа доброго ангела.

– Чем могу помочь? – спросила я, придвинув к себе большую кружку ароматного кофе.

– Вы знаете, Дашенька, наш Николя, который вас замещает, подставляет нас под удар. Он сменил поставщиков муки и молочных продуктов, на тех, кто работает хуже и дороже. Сейчас я вам объясню.

Весь день мы с Мариной Дмитриевной обзванивали поставщиков, перечитывали кипы бумаг и официальных писем, искали документы, шерстили архив. Моя добрая ассистентка не позволяла мне отлынивать или задумываться на отвлечённые темы.

– Деточка, ты забыла просмотреть последние листы этой папки. – говорила он мне, стоя спиной, когда я закрывала папку, не досмотрев. – Прочти внимательней этот документ, мне кажется, в нём есть какая-то ошибка. – совала она мне в руки очередной файл.

Только вечером мне удалось слинять из кафе, чтобы прогуляться и привести в порядок мысли. Бойся своих желаний – думала я, вспоминая вчерашнее желание разобраться в делах кафе.

Стоило отойти от здания на сотню метров, как рядом нарисовался инспектор Фёдор Жрановский с двумя рожками мороженого в руках. Один он тут же протянул мне и молча пошёл рядом.

– Привет, инспектор. Это взятка? – прервала я молчание после того, как откусила мороженое.

– Как ты могла такое подумать? – с поддельным возмущением воскликнул Фёдор Жрановский.

– Мелковато. – не удержалась я от усмешки.

– Решил начать с малого. – ответил инспектор с невозмутимым видом, который портила капля пломбира над верхней губой.

– Значит, ты хочешь рассказ?

– Для начала можно и рассказ. Но вообще я хотел попросить о другом.

– Твои запросы слишком быстро меняются.

– Не. Я просто вчера не успел попросить обо всём.

– И о чём же ещё ты хотел меня попросить?

– Пригласи меня в кафе.

– Чего? – поперхнулась я мороженым.

– В своё. А то я туда зайти не могу. – Фёдор обаятельно улыбнулся.

– Ну ты и нахааал! – восхитилась я. – Слушай, а инспекторы все такие наглые?

– Нет. Я единственный в своём роде. – Фёдор самодовольно развёл руками.

– Ты всерьёз думал, что это прокатит? – я уставилась на Жрановского в упор.

– Да. – ничуть не смутился инспектор.

Я не выдержала и засмеялась. Напряжение последних дней разжало свои костлявые пальцы. Вечер стал чуточку теплее. Фёдор, недолго думая, присоединился к моему смеху. Мы дошли до неожиданно большого в масштабах маленького города, парка. Мороженое давно кончилось, каплю пломбира с губы Фёдор вытер тыльной стороной ладони, при этом не потеряв ни капли самодовольной уверенности. Я даже немножко позавидовала его самообладанию.

Мы уселись на широкую скамейку, затонувшую в зарослях жасмина, и замолчали. Включились фонари и парк сразу стал наполняться волшебством. Тёплый ветер покачивал набухшие бутоны жасмина. Я посмотрела на них и, впервые за последние несколько дней, ощутила благодарность за то, что я всё ещё на свободе. За то, что могу сидеть здесь и смотреть на цветы, ощущать весну всей кожей и свободу всем своим существом.

– Почему тебя не было на допросах? – прервала я тишину.

– Я вчера приехал из столицы. – ответил инспектор.

– Ты же можешь запросить материалы дела в местном Комитете. – озвучила я очевидную мысль.

– Я уже прочёл все материалы из нашего Комитета. Хочу узнать о произошедшем от первого лица. И про трагедию двухлетней давности тоже.

Я хмуро подумала, что и сама ещё не смогла принять того, что произошло два года назад, а рассказывать об этом полузнакомому человеку желания не было и подавно.