Таня жалко улыбнулась:

– Мне не до этого…

– Слушай, но ведь надо как-то жить! – возмущенно воскликнула Ксения. – Ты на себя посмотри – так же нельзя! От тебя один скелет остался! Я все понимаю – кризис, да еще муж умер, но так все равно нельзя!

Таня дернулась – висок прострелила резкая боль. Ксения нагнулась к ней и порывисто сжала ее за плечи:

– Извини… Я совсем озверела с этим кризисом. Мне уж кажется, это было давно. Почему ты живешь одна? Твои родственники что – совсем сдурели? Хоть первое время могли с тобой побыть…

Таня отвела ее настойчивые руки и встала:

– Голова болит. Знаешь, я пойду к себе.

Ксения еще что-то говорила ей вслед, но Таня больше не слушала. Подхватила сумку, подождала, пока ей откроют дверь, и поднялась к себе на восьмой этаж. Сжав зубы, боролась с замками – первым, вторым, третьим… Руки дрожали, и ключи скользили мимо скважин. Едва оказавшись в собственной прихожей, Таня швырнула сумку в угол и обхватила синий мужской плащ, все еще висевший на вешалке. Через секунду она услышала свой вой – тонкий и жуткий. А потом брызнули слезы.

Эта квартира была полна призраков. До сих пор казалось, что здесь живут двое. В прихожей висел его плащ, стоял запылившийся ряд чищенных и нечищенных ботинок. В шкафу на плечиках мирно покоились его пиджаки и брюки, на полках – стопки рубашек и свитеров. Но самое страшное было в ванной. Таня до сих пор не могла решиться даже на то, чтобы убрать с полочки его бритву, крем для бритья, помазок… Иногда в голову приходила дикая мысль – если все оставить, как было, то он вернется… Если проявить упорство, то в мире обязательно что-то изменится. Может случиться невозможное – и однажды она проснется оттого, что в ванной шумит душ. Потом она встанет, накинет свой красный халат, тихо пройдет по коридору, постучится в дверь ванной… Откроет ее, войдет. Увидит, как он бреется, внимательно рассматривая свое лицо в зеркале. Она сядет на край ванны и скажет, что он опять залил весь пол. Таня специально скажет что-то совсем будничное и даже неприятное, чтобы не спугнуть его. Он сполоснет бритву, отложит ее, потом причешет на косой пробор темно-русые волосы. Причесывается он так тщательно, будто от этого зависит чья-то жизнь. Потом скажет своим низким мурлыкающим голосом, что времени завтракать нет, он только выпьет кофе. Она увидит в зеркале его глаза, его улыбку. И все будет, как прежде. Как было пять лет подряд, пока не раздался телефонный звонок, после которого она несколько минут лежала в обмороке, а когда очнулась, мир превратился из цветного в черно-белый.

«Надо убрать отсюда плащ, – подумала Таня, с трудом проглатывая слезы. – Я сойду с ума. Здесь везде его вещи. Надо собрать все и отдать кому-нибудь. Ну, хотя бы его брату. Или родителям. Или бедным». Она сняла с вешалки плащ, но вместо того, чтобы сунуть его в шкаф, прижала к груди. Так, с плащом в обнимку, она прошла в комнату, улеглась на постель и закрыла глаза. Снова, в который раз, ей казалось, что она умирает. И в то же время она знала – это далеко еще не смерть. А что такое смерть? Смерть – это нечто черное, съежившееся, пахнущее гарью. То, что ей показали, отогнув какую-то клеенку, отчего она стала биться и орать, пока не заполучила укол и не уснула глубоким дурным сном. Смерть – это когда незнакомый голос по телефону сообщает, что ей надо приехать на дачу и опознать тело мужа, и она смеется в ответ и спрашивает, с ума все сошли, что ли, потому что он уехал из дома час назад, а на прощание поцеловал ее, и в это время она как раз гладила его рубашки… Смерть – это похороны, на которых она не смогла держать себя в руках, и вешалась всем на шею, и требовала сочувствия, сейчас же, немедленно… Это пустые бутылки, которые выстроились на полу в кухне. Это ощущение, что весь мир стал чужим. Смерть – это всего-навсего отсутствие одного человека. Того самого, без которого жить нельзя.