Но мой внутренний скептик пожимал плечами, ехидно предлагая самой раздвинуть стены и оказаться в райском саду, а не в этой тесной квартирке. А сердце… Оно убеждало: лучшая подруга не может так красиво и долго водить меня за нос. Ведь она не только свидетель всех этих чудес, но и сама принимает в них активное участие. Как бы там ни было, теперь и я, слушая и записывая рассказы Ритки, невольно становлюсь соучастницей магических ритуалов. А раз так, то пришла пора и мне выйти на сцену собственной жизни и сыграть эту пьесу по-своему.

Проснувшись следующим утром, я вдруг поняла, что могу приблизить своё будущее, создать его именно таким, каким хочу видеть. Засучив рукава, принялась раздвигать стены сознания. Разумеется, делаю это в здравом уме и светлой памяти, под ворчание внутреннего скептика и при горячей поддержке сердца…

Маэстро явился на встречу в очень элегантном костюме. Сел в кресло. Непринуждённо закинул ногу на ногу. От него вкусно пахло… обаянием. Это первое впечатление, которое врезалось в Риткину память. Как только мужчина вошёл, мощная энергия заполнила жизнью пустое безликое пространство. Белая комната за секунду стала яркой и цветной. В ней появилась жизнь. Казалось, гость был повсюду. Только что уместился в кресле напротив. Теперь уселся на подлокотник Риткиного кресла, чуть приобнимая девушку за плечи. И вот он уже у двери…

Феллини говорил быстро, жестикулировал и смеялся. Маргарита, которая пришла на встречу не в настроении, тут же повеселела. Подумала про себя, что в обществе этого харизматичного и остроумного итальянца невозможно грустить.

– Садись, девочка! – лучезарно улыбнулся Маэстро, целуя её руки. – Давай выпьем! – и расхохотался, увидев Риткино удивлённое лицо. – Нет, не вина. – Наклонился ближе, подмигнул, прошептал доверительно: «Вина здесь нет. Но есть напиток радости и счастья». Потёр ладони, предвкушая увлекательную беседу. Звонко хлопнул в ладоши, непринуждённо сел в кресло, вытянул ноги, сложив одну на другую.

Рита так растерялась, что забыла, кто она и зачем пришла. Любуясь красивым жизнерадостным мужчиной, по-хорошему завидовала тем женщинам, которым посчастливилось работать с Маэстро или просто тихонько обожать, стоя на расстоянии вытянутой руки. «О! Женщины… Любовь…» – вспомнила девушка про свои вопросы. Смущённо поправила упавшую на лоб прядку и начала, заикаясь от волнения:

– Федерико, что для Вас счастье и любовь?

– О-о-о… Счастье… – Взмахнул руками, описывая в воздухе огромный воздушный шар. – Когда жил земной жизнью, однозначно счастьем были творчество и любовь к женщинам. Сегодня моё сердце принадлежит только Всевышнему. А как иначе? Каждый, кто познаёт его любовь, больше ни о чём думать не может. Сейчас ты спросишь: «Верил ли я в Бога?» – Феллини улыбнулся, закинул ногу на ногу, взволнованно постучал пальцами по подлокотнику кресла. – Верил. Всегда и искренне. Ещё будучи маленьким мальчиком, знал, что стану известным и знаменитым. О-о-о… – сложил ладони вместе, как для молитвы, откинулся в кресле, задумчиво опустив ресницы. – Я знал: Всевышний любит меня и никогда не оставит. Молился много и часто. Входил как в транс и получал заряд новой творческой энергии. И прожил так, как хотел. Так, как вёл меня Бог дорогами судьбы.

Маэстро резко подался вперёд, цокнул языком и подмигнул Маргарите:

– Так что мои фильмы божественные… Теперь ты понимаешь, почему они известны…

– А что Вы больше всего любили в земной жизни?

– Еду! Нет таких итальянцев, которые бы не любили поесть. О-о-о, еда! Это же второе чудо света! Как и сама Италия. Страна счастья, солнца и красивых людей! И все, кто в ней родились, поцелованы Богом.