Первым в голову приходит крестный.

– Возможно, Эвану… только он может быть на службе.

– Хорошо, мы попробуем с ним связаться. Иди сюда.

Подняв ленту ограждения, она позволяет мне пройти подальше от толпы и усаживает на тротуар. Только сейчас начинаю улавливать удушливый запах гари в воздухе, который заполняет легкие при дыхании. Тяжелая завеса дыма окутывает улицу, мигалки пожарных машин разрезают темноту ярко-голубым мерцанием. Гул голосов сотрясает тишину, люди в форме бегают в районе обугленных остатков дома. Моего дома. Основные балки, похожие на раскаленные пики, возвышаются к небу острыми концами. Середина заполнена черной древесиной, в сумбурном порядке сваленной в одну кучу. Темные лужицы воды, собранные на поверхности дороги, напоминают разлитую нефть. Вздрагиваю от голоса человека, нависающего надо мной:

– Мне нужно сделать пару звонков и опросить прохожих, после чего мы поедем в участок. – Кивнув ей в ответ, не отрываю взгляда от руин, оставшихся на месте родного дома. – Где твой мобильный, Лои? – спрашивает Эмилия.

– Я оставила его в сумочке на вечеринке, – отстраненно говорю я.

– Кто был там с тобой? – женщина задает очередной вопрос из тех, на которые я устала отвечать. По щекам одна за другой сползают слезы, пытаюсь собраться изо всех сил, чтобы не разрыдаться прямо здесь, на глазах у присутствующих.

– Лои?

– Адриа, моя подруга, бывшие одноклассники, – все же шепчу я, сглотнув ком в горле.

– Хорошо.

– Где мама и папа? Они на работе? Их не бывает дома так рано, они знают, что произошло? – задаю разом вопросы, что крутятся в голове. Но не получаю ответа ни на один. Тогда, подняв глаза, рассеянно пытаюсь разобрать взгляд собеседницы, но не понимаю, почему он становится сочувствующим.

– Лои, чуть позже мы сможем поговорить, ладно? – Кажется, киваю. – Ты в порядке? Я могу тебя ненадолго оставить? – Опять кивок. Она еще ненадолго задерживается, но все-таки решает уйти.

Не знаю, сколько я сижу, глядя перед собой на темную лужу, которая разлилась на асфальте и не отражает ничего, кроме моего грязного и заплаканного лица. Пожарный сказал, что в доме два тела. Нет, нельзя думать об этом, они не могли быть там в такое время, да еще и вдвоем. Но вот сочувствующий взгляд Эмилии… А зачем звонить Эвану? Почему меня не отвезут к родителям?! Сознание подкидывает все больше картин произошедшего, однако я стараюсь загнать их как можно дальше, чтобы то, что сейчас терзает душу, не вырвалось наружу с криком отчаяния.

Через несколько минут – или часов – женщина вновь подходит ко мне.

– Мы можем ехать, – сообщает она.

Поднимаю голову и в гуще деревьев вижу зеленые глаза, слегка спрятанные под непослушными темными прядями. Парень неподвижно изучает происходящее, и стоит мне на секунду моргнуть, как образ растворяется, будто его там и не было. Я сжимаю кулаки. Это он во всем виноват, все произошло именно тогда, когда этот чертов незнакомец появился в нашем городе. Не знаю, как он ко всему причастен, но уверена: это его проделки. Чувство ненависти оплетает душу слой за слоем. С той секунды, как мы встретились, все изменилось, в том числе и во мне, поэтому тихо цежу сквозь зубы:

«Ты отнял мою душу… Я же заберу твою жизнь!»

– Лои, ты готова? – Перевожу взгляд на женщину рядом. – Я говорю, мы можем ехать.

– Хорошо.

Эмилия сажает меня в служебную машину, и мы двигаемся в направлении полицейского участка. Всю дорогу женщина непрерывно держит телефон у уха. Иногда слышатся разговоры с места происшествия, а в другое время – непрерывные гудки. У меня нет желания говорить о чем-либо, поэтому безразлично смотрю в окно, не видя ничего за его пределами, зрение заволокло пеленой равнодушия. Приехав в участок, она ведет меня в свой кабинет, по-прежнему стараясь дозвониться до крестного. Оставшись одна, осматриваю скудно обставленную комнату, будто раньше она была не чем иным, как кладовкой. Кожаное кресло, перед ним деревянный стол с небольшим монитором и клавиатурой, по правую сторону стеллаж со стеклом, обклеенным темной пленкой. Присаживаюсь на единственный стул, находящийся напротив места хозяина этого кабинета, и ковыряю каблуком отошедший линолеум, пытаясь хоть немного уловить нить происходящего. Сначала он забрал мою душу, потом отнял родителей. Зачем? Что мы ему сделали? Мама с папой были уважаемыми в городе людьми. Забавы ради? И откуда он вообще тут взялся? Поговаривают, все проклятые обосновались в более крупных городах Испании. Зачем ему находиться в городе, расположенном так далеко от места обитания? Но сомнений, что он проклятый, как и я теперь, уже нет. По слухам, я не должна была остаться собой и делать то, что делают эти существа.