Чупров не хотел ждать. Когда за ним приедут, никому не будет дела до его причуд, посадят в машину и увезут домой. Кто знает, дотянет ли он до следующего «курса», три месяца срок в его положении немалый. Прямо сказано: «Вылечить – не вылечим, но жизнь продлим.» Надолго ли? Вот он – «основной вопрос философии». Сколько «быть»? И что такое – «не быть»? Как приготовиться к нему? Ведь смысл жизни – в бессмертии (кто это сказал?) В «камере смертников» надо срочно ему искать замену. Например, дело, которое необходимо завершить. Как они раньше любили говорить – в сжатые сроки. Они всё делали «в сжатые сроки». Любимцы партии и правительства, они изо всех сил старались оправдать эту любовь, гордились избранностью во всём, даже в праве рисковать жизнью.

Сколько ж они знакомы? Ещё с той поры, как тот работал в Шестой клинической, здесь он уже пятнадцать лет, значит не меньше двадцати. Не то чтобы дружили домами, но перезванивались, благо прямая связь, и только выбрать время… Вот чего всегда не хватало. Он часто думал – особенно в эти дни – о людях, которые отдалились из-за нехватки времени, хотя могли бы стать, он это чувствовал, близкими друзьями – просто по складу своей души. Теперь ему хотелось бы им всем о себе напомнить, «передать привет», может быть, услышать «прощальное слово». Он предпочёл бы услышать его живым, но тогда не «видеть» никого кроме родных. Ну, ещё пары-тройки сотрудников, без них не обойтись вынести, погрузить… и так далее. Всё за казённый счёт. Ещё набрать на поминки. Значит продавать книги. Которые собирал всю жизнь. Теперь все они стали нищими: и он сам, и некогда могучее Предприятие, строившее вместе с. другими пресловутый «ядерный щит», «оружие возмездия», которое, в сущности, было ничем иным как быстроходным катафалком для всего земного. Что ж, по заслугам и получили.

На автобусной остановке было пустынно, расписания он не знал и решил подождать немного, чтобы спросить у первого, кто подойдёт от билетных касс. Он подумал, что ждать наверно придётся долго, народ не шёл; это было и хорошо и плохо одновременно – с одной стороны, если в автобусе будет слишком тесно, то он не сможет изолировать себя от всех – так чтобы не причинять вреда; с другой же – он не представлял себе, сколько потребуется времени на весь переход туда и обратно, и хотя только семь утра, а вернуться он должен не позже девяти вечера, само его состояние внушало страх своей непредсказуемостью. Улучшение конечно есть, отрицать нельзя, костыли, с которыми привезли его две недели назад, отставлены в сторону, их заменила трость, вполне подходящая к его сединам, а лёгкая хромота и «подволакивание» не лишены даже страдательного изящества. Как быстро он сможет идти – этого он тоже не знал; позвоночник разбаливался неожиданно, без видимых причин, и тогда лишь одно могло привести в норму – лежать на спине, на жёстком, три, четыре, шесть часов, пока не разойдутся позвонки, стиснутые многочисленными, хотя и небольшими по размерам опухолями. Разумеется, гигантские дозы радиоактивного йода, которыми пичкали его две недели, своё дело сделали, рентген показал резкое сокращение метастазирующей ткани, но боли всё равно были часты и хотя не достигали той силы, которую перебить можно только наркотиками, всё же не уступали «обыкновенному» острому радикулиту. Его-то он знал давно, с молодых лет, но теперь, в сравнении, тот казался милой забавой скучающего от неподвижности организма.

Похоже, информация была верной. В это время дня автобусы от станции уходили пустыми: перегружали прибывших в электрички, шедшие к городу, и отправлялись за новыми партиями. «Дневная миграция». Вечером, когда он будет возвращаться, она опять поможет ему избежать контактов с людьми.