– И чем же она так хороша? – спросил Кармайн, прислушиваясь к урчанию в собственном животе. Всех сотрудников Хага уже накормили, а Кармайн пропустил и завтрак, и вот теперь – обед.

– Я сам себе начальник, – объяснил Сесил. – В КП я просто разгребал дерьмо, как все. А в Хаге весь виварий мой. Мне нравится, особенно потому, что здесь есть обезьяны. Доктор Чандра знает, что на Восточном побережье никто лучше меня не умеет обходиться с обезьянами, и доверяет их мне. Меня даже вызывают, когда надо сажать их в кресло для опытов. Они от этого с ума сходят.

– Не любят доктора Чандру? – уточнил Кармайн.

– Любят, конечно, как не любить. А меня обожают.

– Вам случалось опорожнять холодильник, Сесил?

– Иногда. Когда Отис в отпуске, мы берем кого-нибудь из рабочих КП. Вообще Отис редко бывает со мной на этом этаже – у него полно дел на верхних – поменять лампочки, собрать опасные отходы. В виварии я в основном справляюсь сам: помощник мне нужен, чтобы доставлять клетки наверх и спускать вниз. Клетки чистые всю неделю, с понедельника по пятницу.

– Должно быть, выходные животные ненавидят, – в тон ему сказал Кармайн. – Если Отис почти не помогает вам, как же вы успеваете чистить клетки?

– Видите вон ту дверь, лейтенант? Там мойка для клеток. Автоматизированная, как автомойка, только еще лучше. В Хаге есть все, что хочешь.

– Вернемся к холодильнику. Когда вы сами опорожняете его, Сесил, какого размера обычно бывают пакеты? Вас не удивляет, когда они слишком… велики?

Сесил задумался, склонив голову набок, и обезьяна заглянула ему за ухо.

– Да нет, лейтенант, чему тут удивляться, но вы лучше спросите Отиса, он специалист.

– Вы не видели, вчера в холодильник не клал пакеты кто-нибудь из тех, кто обычно этим не занимается?

– Никого не видел. Ученые часто приносят сюда пакеты сами, когда мы с Отисом уже уходим домой. И лаборанты тоже приносят, только когда пакеты маленькие. С крысами. С большими пакетами приходит только миссис Либман из оперблока, но вчера ее не было.

– Спасибо, Сесил, вы нам очень помогли. – Кармайн протянул руку обезьяне: – Пока, Джимми.

Джимми протянул лапу и серьезно пожал пальцы Кармайна. Его большие круглые янтарные глаза казались такими осмысленными, что у Кармайна по спине побежали мурашки. Совсем как человек.

– Хорошо, что вы мужчина, – засмеялся Сесил, пристроив Джимми на бедро и провожая Кармайна до двери.

– Почему?!

– Все шесть моих малышей самцы – ух как они ненавидят женщин! Прямо на дух не переносят.

Дон Хантер и Билли Хо трудились над каким-то аппаратом Руба Голдберга[3], собирая его из электронных деталей, плексигласа и резиновой трубочки – насоса, присоединенного к маленькому стеклянному шприцу. Кофе в двух стоящих рядом кружках подернулся пленкой и был холодным даже на вид.

Оба конструктора прошли военную службу – это стало ясно Кармайну, едва он произнес слово «лейтенант». Дон и Билли мгновенно отложили работу и замерли в позе напряженного внимания. Предки Билли были китайцами, профессию инженера-электронщика он освоил в ВВС США. Англичанин Дон, как он сам говорил, «родом с северов», служил в Королевских бронетанковых войсках.

– Что это за штуковина? – спросил Кармайн.

– Насос, который мы включили в цепь так, чтобы он каждые тридцать минут подавал только одну десятую миллилитра, – отрапортовал Билли.

Кармайн забрал кружки.

– Я принесу вам свежего кофе из автомата, который я видел в коридоре, если вы и мне дадите кружку и побольше сахара.

– О, спасибо, лейтенант. Забирайте хоть всю банку.

Кармайн знал: если он не получит дозу сладкого, причем немедленно, внимание начнет рассеиваться. Приторно-сладкий кофе он ненавидел, однако от этого пойла переставал урчать желудок. И потом, за кофе можно было завязать дружескую беседу. Собеседники оказались словоохотливыми и без лишних просьб объяснили, чем они заняты, а также заверили Кармайна, что Хаг – заведение что надо. Билли возился с электроникой, Дон был механиком. Их жизнь была посвящена в основном изобретению и изготовлению приборов, пользоваться которыми нормальным людям и в голову не придет. Так что они для ненормальных ученых.