Прежде всего роботы не способны размножаться и не существовали в те геологические периоды, о которых с таким жаром говорил доктор Глунденстейн. Но даже если забыть об этих очевидных фактах, остается проблема чувств. Чувства – неповторимые, уникальные функции человеческого мозга. Когда меня создавали, часть моего генома, в которой было закодировано создание человеческого мозга, заменили на код для биологического компьютера. Симуляция миллиардов лет подтвердила, что этот код является безопасным – защищенным от эволюции и взлома.

Таким образом, я был загадкой как для себя, так и для доктора Глунденстейна, хотя он никогда бы не признался в этом, чтобы не оскорбить память Чарлза Дарвина. И если данная загадка находилась за пределами нашего понимания, то, несомненно, в ней никогда бы не разобрались сотрудники Бюро роботехники. Узнай инспектор Райан Бриджес о том, что я начал чувствовать, он в мгновение ока меня бы отформатировал! Возможно, он даже приказал бы меня сжечь!

Нет, во всем мире был только один человек, способный объяснить, что со мной произошло: профессор Диана Фэн из Национального университета Чэнду! Ведь она не только ведущий специалист по роботам и одна из умнейших людей в мире, но еще и моя матушка.

Увы, никакой возможности задать ей вопрос у меня не было. Профессор Фэн живет в главном кампусе Национального университета Чэнду. За ней, несомненно, следят спецслужбы самых разных стран, и если я когда-нибудь выйду с ней на связь и спрошу, почему у меня, робота, появились чувства… ну, это будет еще один способ быстро проверить слухи о том, висят ли на орбите принадлежащие государству беспилотники-убийцы!

Если вы не поняли намек, поясняю: если бы такие штуки действительно существовали, то меня непременно стерли бы с лица земли через несколько секунд после того, как перехватили бы мое сообщение, адресованное профессору Фэн.

Я стал бы тостером, поджаренным с помощью лазера!

Ха!

Однажды утром я вышел из режима ожидания и обнаружил, что мой уровень энергии непропорционально высок, мои алгоритмы неправильно откалиброваны со смещением в позитивный диапазон, а на переднем плане в моем облаке слов неоправданно возникло слово «Да».

Я быстро провел мягкую перезагрузку, а затем и полную.

Выяснив, что эти меры не помогают, я позвонил доктору Глунденстейну и спросил у него совета.

Он радостно застучал по столу рукой.

Я снова обеспокоился за состояние его анатомической табакерки.

Я попросил, чтобы он перестал бить рукой по столу, а затем осведомился, стоит ли мне заново откалибровать мои алгоритмы и выставить их на ноль?

Доктор Глунденстейн ответил, что повторная калибровка мне не нужна. Он объяснил, что на пути от «Полного автомата» к «Абсолютному счастью» я просто перешел экватор, где мои чувства из негативных сменяются позитивными.

Это означало, что теперь я счастлив.

Странности, которые я заметил утром, – не сбой в работе, а просто часть ощущений, которые возникают при счастливой жизни.

Когда мы закончили разговор, я подошел к зеркалу и недоверчиво посмотрел на себя.

Я был счастлив!

Врубай на «пять», я был счастлив!

Наверное, я – первый счастливый робот в мире.

n=+1!

Ха!

А затем я заметил кое-что получше: мысль о том, что я счастлив, делала меня еще счастливее.

Оказалось, что счастье – мультипликативное, словно алгебраическое уравнение!

Когда ты счастлив, то весь позитив, с которым ты сталкиваешься, делает тебя еще счастливее.

Напротив, когда ты несчастлив, то даже что-то положительное просто усиливает твое несчастье.

Если «Сч» – счастье, а «-Сч» – несчастье, то это можно выразить следующим образом: