По умолчанию вербальные люди, как правило, доминируют в разговоре, они гиперсобранны и общительны. Вполне логично, что они стремятся добиться успеха в профессиях, где необходимо хорошее владение языком: преподаватель, юрист, писатель, политик, администратор. Вы наверняка знаете некоторых из этих людей. Все без исключения редакторы, с которыми я работала на протяжении многих лет, обладали вербальным мышлением. Я заметила, что они предпочитают работать последовательно, то есть мыслят линейно, и им необходимо связывать мысли в последовательность «начало-середина-конец». Когда я дала своему редактору несколько глав этой книги не по порядку, ей было трудно с ними работать. Они не укладывались в ее сознании. Картинки ассоциативны, а предложения строятся по порядку. Без словесного порядка логика для нее была потеряна, и ей требовалось, чтобы я представляла свои идеи в непрерывной последовательности, за которой она могла бы следить.

В свою очередь, люди с визуальным мышлением охватывают мысленным взором образы, позволяющие им создавать быстрые ассоциации. Как правило, визуализаторы любят карты, искусство и лабиринты и зачастую вообще не нуждаются в указателях на местности. Некоторые люди с визуальным мышлением могут легко найти место, где были лишь однажды, поскольку их внутренняя навигационная система записала визуальные ориентиры. Визуально мыслящие, как правило, поздно начинают говорить и им приходится трудно в школе с традиционными методами обучения. Алгебра часто приводит их в смятение, поскольку ее концепции слишком абстрактны и практически не содержат ничего конкретного, что можно было бы визуализировать. Визуализаторам обычно легко дается арифметика, которая напрямую связана с практическими задачами, такими как построение и соединение вещей. Визуально мыслящие люди, такие как я, легко понимают, как работают механические устройства, или получают удовольствие, пытаясь в них разобраться. Мы склонны решать проблемы и иногда кажемся не очень общительными.

В начале 1970-х, будучи аспирантом-зоологом в Университете штата Аризона, я начала изучать поведение крупного рогатого скота. Тогда я еще не знала, что другие люди не думают картинками. Мне было двадцать с небольшим, и вербальное мышление оставалось для меня неродным языком. Мой первый крупный прорыв в понимании того, что люди думают по-разному, произошел, когда я пыталась выяснить, почему скот иногда отказывается идти по прогонному коридору. Я много раз писала и рассказывала об этом опыте: это был момент откровения, определивший мой подход к работе с животными и положивший начало моей карьере.

В то время погонщики скота кричали, били или подталкивали животных электрошокерами, чтобы очередь продолжала двигаться. Я решила посмотреть на происходящее глазами коровы и спрыгнула в скотопрогонный коридор. Оказавшись внутри, я увидела, какие вещи заставляли скот останавливаться: тени, преломления солнечного света, отвлекающие объекты вроде свисающей цепи или даже что-то совсем простое, например веревка, перекинутая через верх коридора. Залезть туда было для меня самым очевидным решением, но никто из скотоводов ни разу об этом не подумал, а некоторые даже сочли меня сумасшедшей. Когда я только начинала работать в этой области, взгляд на мир с точки зрения крупного рогатого скота был радикальной идеей, но это стало отличительной чертой моего подхода к работе со всеми животными.

Я много лет работала в животноводческой отрасли над улучшением методов обращения со скотом и консультировала зоопарки и другие учреждения для содержания животных в неволе, чтобы помочь разобраться в истинных причинах поведения животных. Работая над книгой